– Говорите, энле Клайвис, – кивнул главнокомандующий Храмовой Стражей.
Клайвис сложил руки на столе и задумался.
– Чего мы хотим добиться? – спросил он, обращаясь как будто к самому себе. И сам ответил на вопрос: – Мы хотим найти и вернуть древние камни, хранившиеся в храмовом тайнике. Мы хотим узнать, кто их выкрал, хотим знать, как он это сделал. Но ведь это еще не все. Нам нужно знать, зачем он или они их выкрали. О том, что такие камни существовали, знают лишь те, кто окончил Академию, а о том, какова их сила, в чем было их настоящее предназначение и, главное, то, что они существуют по сей день, пожалуй, во всем мире было известно лишь нам четверым.
– «Уже нет», – подумал про себя эйцвас, но, понятно, промолчал.
– Для преступника или преступников эти камни – бессмысленный трофей, ибо владение им не дает никакой выгоды и, напротив, является источником опасности. Следовательно, от них необходимо как можно скорее избавиться, но это также невозможно. Возьмется ли настоящий мастер, (а вы ведь не будете спорить, что мы имеем дело с настоящим мастером), возьмется ли он за такое бессмысленное и опасное предприятие, не зная, что делать потом? Я вам скажу – нет. Я, конечно, могу ошибаться. Но если я прав? Если некто, кому известна природа и назначение этих камней, использовал нашего вора втемную, не раскрывая всего замысла, либо принудил совершить преступление, угрожая чем-то еще более серьезным.
– Вы только что сказали, что никто кроме нас не знает всего об этих камнях, – проскрипел старик.
– Я помню, уважаемый глава отдела тайных расследований. Я помню. Именно один из нас четверых. По-вашему, это недостаточная причина, чтобы эйцвас Решевельц скрывал от нас детали поисков? А главнокомандующий – отдавал приказы за его спиной?
– То есть, вы сами согласны пойти под подозрение? – старик снова растянул на лице свою неприятную улыбку. – Да вы храбрец, смотритель архивов.
– Я согласен, – кивнул Клайвис. – Но не потому, что храбр. Я согласен потому, что боюсь. Боюсь того, что это окажется не так. И что за вором стоит не эйцвас, не один из членов Круга, а некто неизмеримо более могущественный.
– Кто же? – спросил Решевельц
Смотритель архивов посмотрел ему в глаза:
– Тот, кого боитесь и вы, эйцвас.
– Вы считаете, что я кого-то боюсь?
– Я в этом уверен. Потому что мы все этого боимся, хоть и не признаемся в своем страхе. Что такое, в сущности, Круг? Три человека, которые связаны тем, что вместе с вами разделяют все тайны Старого Города. Круг и эйцвас – два противовеса, удерживающие равновесие, не позволяющие ему склониться ни на чью сторону. Эйцвас при них никогда не узурпирует власть полностью, но и члены Круга никогда не выйдут из тени, так как, решившись на это, они тотчас попадут в поле зрения Государственного Совета и его алворда, что для них по разным причинам крайне не желательно. Но, раз Круг держится в тени, значит, вся ответственность возлагается на эйцваса, поэтому в его распоряжении есть нечто, к чему не допущен даже Круг. И это правильно. И если эйцвас был вынужден прибегнуть к своим особым правам, значит, он видит, настолько серьезна может быть опасность.
Решевельц ничего не ответил.
– Но эйцвас не должен забывать, что и члены Круга обременены своим долгом. Он тоже велик, хоть и не настолько, как у главы Старого Города. Стало быть, Круг должен знать, что происходит. Хотя бы настолько, насколько это возможно.
Клайвис замолчал. Главнокомандующий посмотрел на него с уважением и кивнул головой.
На Решевельца эти слова также произвели впечатление.
– Нет, и пока не было никаких проявлений, чтобы считать, что за происходящим стоят какие-то силы, враждебные нашему миру…
– Эйцвас, – мягко перебил его Клайвис, – восемь лет назад я спокойно пил чай у окошка, когда одна девочка, дочка моего хорошего знакомого, зашла ко мне в гости. Я полагал, что она хочет поздравить меня с Тэйцевас или спросить совета, а она принесла мне некую вещь. Впрочем, и эту историю, и девочку эту вы знаете. Так вот, это был обыкновенный осенний день, солнце светило не ярче чем обычно, и чай был не лучше и не хуже, чем всегда. Такие события всегда случаются внезапно, когда их никак не ждешь. И все мы уверены, что в нашей жизни уж точно ничего такого не случится.
Решевельц задумался. Он долго сидел, уставившись в одну точку, потом поднял голову.
– Хорошо, – сказал он. – Я прошу у вас времени до конца недели. Через четыре дня или злоумышленник будет в наших руках, или я добровольно откажусь от алой мантии и пойду под суд. Но до этого срока предоставьте мне действовать так, как я сочту нужным.