– Но при этом вы ведете счет поколениям.
– Да. Тэй – первое поколение, те, кто пришел в Эш Гевар и, собственно, и стал первыми санорра. Фэй – второе, Ни – третье
– Зи и Си, соответственно – четвертое и на сегодня последнее, как мне известно – пятое. Это не тайна.
– Именно так.
– И как же санорра удается поддерживать свою численность на одном уровне? Неужели…
– Нет, алворд, мы не убиваем лишних, – прервал его Нье Анэ. – Мы вообще ничего для этого не делаем. Хаос сам контролирует количество санорра, позволяя зачать, выносить и родить ребенка только тогда, когда необходимо восстановить нашу численность.
– То есть, новый ребенок рождается только тогда, когда один из санорра умирает? – спросил Ройзель.
– Мы предпочитаем говорить «уходит».
– Хорошо, пусть так. Так ли важно название?
– Для нас – да. Вы – гельды, саллейда, Раг Эш – все вы лишь сбрасываете свою телесную оболочку, становитесь чистой энергией, вливаясь в Тонкий Мир. Мы же…
Нье Анэ сделал неопределенный жест.
– Да, мы живем очень долго. Наш разум способен на многое, что не доступно остальным. Наши тела идеальны, реакции – молниеносны. Мы не знаем болезней, не знаем старческой слабости. Нас практически невозможно убить – вы знаете это. Наши тела способны сами справиться с самыми тяжелыми ранами. Но все это – Хаос, который мы носим в себе. Его желание выжить. Для него мы – сосуды, которые необходимо сохранять в нормальном состоянии как можно дольше. Но мы не вечны. И Хаос покидает нас вместе с жизнью, возвращаясь к своему сосредоточению – в Эш Гевар. Затем он дожидается, пока его новый носитель родится, достигнет нужного возраста и наберется достаточно сил, чтобы пережить слияние. Обычно это двенадцать – пятнадцать лет, не больше.
– И что же происходит потом?
– Незадолго до нужного момента Хаос начинает контактировать с ребенком. Он изучает его, оценивает. Он подступает все ближе. Пока, наконец, не наступает момент их полного слияния. Тогда Хаос наполняет его тело, за одну ночь изменяя его, превращая во взрослого санорра. Это… очень необычно. И крайне болезненно. Пожалуй, вы сочли бы это зрелище отвратительным, доведись вам присутствовать при нем. Но даже это не самое страшное. А то, что Хаос пытается подавить саму сущность своего носителя. Взять ее под полный контроль. Несколько часов, преодолевая непереносимую боль, подросток борется за свою жизнь. Поддержкой ему может быть лишь его природная сила и выносливость, и тогда Хаос сделает его еще сильнее. Или же он сможет одержать вверх усилием своего разума, и станет иворэ – посвященным.
– Или потерпит поражение, – заметил Ройзель.
– И потеряет жизнь, – сказал Нье Анэ.
– Даже так? И не было исключений?
– Не было и не будет.
Ройзель поднял опустевший стакан и посмотрел сквозь стекло на огонь. Затем, не поворачиваясь к санорра, негромко спросил:
– Один ушедший санорра – один родившийся. И в этом тоже никогда не было исключений?
Санорра ответил не сразу.
– Алворд, я рассказал вам достаточно. Кое-что из этого вы никогда не найдете в архивах и исследованиях Старого Города.
– Так и есть, – согласился Ройзель. – И все же. Давайте-ка я тоже вам кое-что расскажу. И покажу.
Он быстрым движением поставил стакан на столик, с заметным трудом поднялся и, приволакивая немного ноги, направился к столу.
– Я после нашего с вами предыдущего разговора очень заинтересовался всем этим. Для вас ведь не секрет, что Аверд приглядывал за этими вашими «осколками». И, конечно, вел кое-какие записи. Так вот, я, не посвящая в происходящее посторонних, как следует просмотрел их все. На удивление – нашлось в них достаточно.
Вернувшись на свое место, он положил на стол четыре папки.
– За всю историю Эш Гевар, Дей Кай покидали его пять раз. То есть, если не считать этих троих, то такое происходило четырежды.
– Похоже, вас действительно заняла эта тема, алворд, – заметил Нье Анэ, рассматривая весьма объемные папки.
– Вы даже не представляете себе – как. И, поверьте, я отлично потрудился, – Ройзель указал на документы. – Не стесняйтесь, читайте. Здесь нет никаких секретов.
Нье Анэ вежливо кивнул, но не шевельнулся.
– Итак, было четыре случая. Дей Кай появлялись, жили какое-то время, не вступая в контакты с местными. А потом, внезапно пропадали. Да так, что мы не могли больше найти никаких следов, как не искали.
Ройзель снова потянулся за стоящей на столике бутылкой. Горлышко со звоном стукнуло о край стакана.