Хаджи молча взял его за руку, усадил на большой диван, обитый голубым атласом. Тот покорно сел и опустил глаза.
— Это верно, Дyppyтu, что ты отводишь бригаду в тыл? — спросил Хаджи. — Ты знаешь, резервов нет. Ты оголишь самый ответственный участок фронта.
— Да, я отвожу бригаду! — закричал Дуррути. — Люди устали. Устали от бомбежек и артиллерии! Люди не выдерживают! Я не могу!…
— Дуррути. Но твоя бригада всего лишь два дня на передовой. И знаешь, как оценил народ, что анархисты пришли, наконец, из глубокого тыла драться в Мадрид? Понимаешь, какое впечатление произведет уход из бригады? Что тебя заставляет предпринять этот шаг?
Дуррути опустил голову и, стиснув виски, тихо сказал:
— Знаю, все знаю, но они требуют. — Слово "они" он произнес со злобой.
Снова вскочил и зашагал по ковру.
— Поеду в бригаду. Сейчас же.
— Я с тобой, — предложил Хаджи.
— Нет, нет!
Мы с Хаджи поехали в штаб обороны Мадрида. Через час, проходя по коридору штаба, я увидел Хаджи. Он стоял спиной ко мне, глядя в окно. Я окликнул его. Он не ответил. Я тронул его за плечо. Он повернулся ко мне, его глаза были полны слез.
— Что случилось?
— Они убили его. Только что убили».
Потом Хаджи Джиорович всю жизнь корил себя, что не поехал с Дуррути. Как он считал, ему бы удалось предотвратить это безумство.
Так и не успел Мамсуров научить Дуррути стрелять из пулемета. Сам он, кстати говоря, являлся отменным пулеметчиком. В Испании было немало случаев, когда мастерство пулеметчика да поразительная смелость и выдержка помогали Хаджи выдержать, не погибнуть, победить.
Он не любил рассказывать о таких случаях. И все-таки однажды признался: «Как-то с одним батальоном я участвовал в бою. Сражались мы двое суток. Бойцы, устали. Наши части ушли вперед, и батальон оказался в крайне сложном положении.
И вот вдали показались шеренги марокканцев, опытных, сильных бойцов, на которых делал основную ставку Франко.
Они были одеты, в белые плащи. Мерным, уверенным шагом накатывали на нас. Психическая атака. Нечасто такое увидишь. Да лучше и не видеть.
Марокканцы находились метрах в 800-х от нас. Интербригадовцы открыли огонь. Некоторые "белые плащи" падали, но остальные, не меняя темпа, продолжали идти и идти.
И вот они уже в 300-х метрах от нас. Мы ведем огонь, а шеренги движутся вперед. Некоторые наши бойцы перестали стрелять. Я бросился к пулемету и нажимал на спусковой крючок так, что потом у меня долго болел палец.
Почувствовал: еще мгновение, и наши бойцы дрогнут, побегут. Напряжение было дикое. Не отрываясь от пулемета, я крикнул растерявшимся бойцам: "Гранатами! Огонь!" И метнул подряд три гранаты, когда марокканцы были уже в 50 шагах.
Однако не выдержали они. С протяжным криком: "А-лл-а…" белые шеренги повернули, показали нам спины и побежали.
Какое же было счастье видеть их спины».
В советские времена войну в Испании, нашу интернациональную помощь романтизировали, показывали только подвиги бойцов-интербригадовцев.
Однако там был не только героизм и самопожертвование. Хватало и предательства, трусости, разгильдяйства. В том числе и среди интернационалистов из Советского Союза.
Как и почему сорвалось наступление интербригадовцев в районе Французского моста и университетского городка? Эту операцию готовило мадридское командование своими силами в тайне от штаба Центрального фронта. «Мадридцы» подозревали, что в штабе работают продажные офицеры, связанные с фашистами.
Кроме пехоты в наступлении участвовали две танковые роты, все бронемашины, находящиеся в боевых порядках обороняющихся частей. Командовали этими ротами Арман, Кривошеин и капитан Панов.
После упорных боев в районе университетского городка командование ставит задачу Ксанти атаковать противника у Французского моста. Его подразделениям придавались две танковые роты и рота бронемашин.
Кривошеина на месте не было, Арман принял командование двумя ротами, подразделением бронемашин руководил Панов.
Огонь артиллерии корректировался с башни 17-этажного здания «Телефоник».
Наступление началось успешно, и интербригадовцы захватили плацдарм западнее моста, фашисты спешно отходили.
По установленному сигналу рота бронемашин Панова должна была вступить в бой и развить успех.