— Ой! — вскрикнул старик, откинул со сморщенного дряхлого лица островерхую панаму и, узрев клиента, любезно улыбаясь, спросил на ломаном межязыке: — Чего господина надо?
— Впрягайся. Поехали.
Крыса плюхнулся в убогий облупленный тарантас. Низенький рикша ловко вырулил со стоянки.
— Куда хозяина ехать?
— Вперёд п — ш—шел, скотина! — Крыса больно ткнул старика тростью в спину. — Быстрей перебирай копытами, дохлая кляча!
Старик молча тащил скулящий возок по ночным улицам Орико, послушно выполняя капризы грубого клиента. Медленно проползали сияющие небоскрёбы деловых офисов, искрящиеся огни рекламы дорогих магазинов. Слепя фарами встречных, стремительно проносились шумные колёсные грузовики и величаво скользящие шикарные легковушки. Над головой, ласточками мелькали современные грациозные антигравы.
Смуглые пятки рикши упорно отбивали свой неспешный, независимый от чужого мира, ритм.
Затягиваясь наркотическим дымом сигареты, Гиндебург зло наблюдал, как надрывается рикша на очередном подъёме. С наслаждением пуская колечками дым, аристократ презирал горбившегося слугу. Однако вскоре сизое облачко последней сигареты бесследно растаяло, а дешёвая ткань на спине старика взмокла от пота, и мнительному господину пришлось закрывать нос надушенным шёлковым платочком, дабы заглушить скотский запах грязного раба. Крыса нервно тыкал тростью в сгорбленную спину, пытаясь в конец загнать старика, — тот лишь тяжело вздыхал, размеренно катя возок дальше.
Вновь начинался спуск; колеса вертелись быстрее; босые пятки монотонно шлёпали по бетону, выстукивая заунывный ритм бесконечной дороги.
Крыса сдался первым, ему надоело кружить среди однообразных кварталов Орико, начало мутить от мельтешащих смуглых пяток, от мерзкой потной спины, от всего этого дикого упрямого мирка. Крыса устало велел повернуть прямо к «Космическому забияке».
У входа в бойцовский клуб Гиндебург зацепил крюком трости рикшу за шиворот и с наслаждением потянул, душа его воротом рубахи.
— Тпр — р–ру-у, скотина, приехали!
От дверей метнулся любезный лакей в малиновой ливрее и, тряхнув в низком поклоне седыми бакенбардами, услужливо помог выбраться господину из повозки.
Сонный измотанный Гиндебург автоматически вынул из кармана мелкую банкноту, сунул чаевые привратнику и направился к входу.
— Хозяина, денег? — Сухонькая ладонь слегка коснулась рукава чёрного фрака.
Гиндебурга передёрнуло от омерзения, он отшатнулся, сразу протрезвев.
— Да, это я — хозяин денег, — зло рассмеялся потомственный Гиндебург и ловко выхватил деньги у зазевавшегося привратника. Чаевые уплыли обратно в карман хозяина клуба. Привратник низко прогнулся. Крыса осклабился и, небрежно ткнув в лакея тростью, предложил рикши: — Учись покорности, раб!
— Хозяина, денег? — склонился в поклоне старик, но наглых требований не снял.
— Мерзкий попрошайка! — брызжа слюной, заорал Гиндебург и с размаха ударил тростью по лицу. — Пш — ш–ёл вон!
Удар свалил дряхлого старика на мостовую.
— Хозяина, денег? — утирая рукавом кровь, поднимаясь на колени, упрямо потребовал своё рикша.
— Тупой дикарь! — вконец разъярился аристократ и приказал услужливому халдею: — Брось его самокат на дорогу!
Дородный привратник легко подхватил хрупкий возок и, гулко ухнув, зашвырнул на середину проезжей части, прямо под огромные колёса мчащегося грузовика.
Удар! Треск. Хруст. Шелест щепок…
Поток машин разметал воспоминание о деревянном тарантасе.
Старик печально проводил взглядом своего кормильца и тихо заплакал. Кроме самодельной тележки, у семьи на Орико ничего не было, разве что картонный домик, где ютились больная дочь и четверо вечно голодных внучат.
— Не суйся под железное колесо цивилизации, — нравоучительно пофилософствовал хозяин и не удержался от соблазна пнуть бедолагу ногой в грудь.
Старый рикша упал на холодный бетон, протяжно застонал и закрыл голову, ожидая новых ударов.
— Знай своё место, дикая скотина! — Гиндебург свысока плюнул на съёжившееся у ног мерзкое создание и побрезговал марать лакированные туфли о пыльное тело.
Елейно улыбаясь, привратник распахнул перед хозяином двери клуба и униженно прогнулся, пропуская внутрь. Повеселевший Крыса сделал несколько шагов по мраморному полу и … замер. Казалось, в спину впились острые иглы чужого опасного взгляда. Такое Крыса уже однажды чувствовал, когда чудом избежал пули снайпера.