– Давай тут погуляем, – предложил Герман Николаевич. – А то голова болит от официальной атмосферы. – Ты не возражаешь?
– А если возражаю? – засмеялся Алексей Иванович.
– Возражай! Какая ни есть, но уже демократия.
Они вышли на узкую аллею, очищенную от снега, и медленно двинулись по диагонали сквера.
– Все хочу спросить тебя, как там Катя? Не затянулся ли наш эксперимент?
– Вы напрасно проявляете беспокойство, с Катей все в полном порядке, она работает.
– Я не об этом.
– А если не об этом, то такие спектакли, какие мы разыгрывали с ней перед Сержем, разрушают психику.
– Она тебе нравится?
– Боюсь, что это становится необратимым процессом.
– А ты ей? Это не праздное любопытство.
– Она так играла все время влюбленную дурочку, что выйти из этой роли ей трудно. У нее все время чувство, что я ее начальник.
– Ладно, время – оно расставит все по своим местам. А пока, Алеша, бери шинель и будь готов катить в Брюссель. Стихами стал выражаться.
– А кроме шинели чего-нибудь можно? – улыбнулся Барков и крутанул головой, словно жесткий воротник шинели уже стал тереть ему шею.
– Тебе чего хотелось бы? – Лазарев достал из кармана коробочку, вытащил таблетку и сунул ее в рот.
– Ружье!
– Твое ружье вот, – постучал полковник пальцем себя по макушке. Если там есть заряд, то давай прикинем твою роль.
– Первое – это Сатувье, наверно для этого я и еду.
– А что у тебя есть в запасе и второе? – полковник внимательно посмотрел на посерьезневшее лицо Баркова, пожевал таблетку и кивнул головой снизу вверх, подталкивая Алексея к ответу.
– Окружение Сатувье и мост в штаб НАТО, – начал он неуверенно, почувствовав в словах Лазарева какой-то подвох.
– Снимай шинель, иди домой! – хмыкнул полковник. – Ружье-то, видать, не заряжено. Никаких мостов! Никакого окружения! У тебя четкая задача, ее тебе поставил Саблин, вот и выполняй, – проворчал он недовольно.
– Выходит, я всего-навсего почтальон, который доставит домой альбом, – не желал согласиться с Лазаревым Барков.
– И так большая честь.
– Зачем тогда голова, если есть сумка почтальона?
– Чтобы шляпу носить, да жевать. Ты вот что, Алеша, гляжу я, очень рвешься суетиться. А я хочу, чтобы ты в салоне потерся, к культуре приобщился, – с легким сарказмом произнес полковник. – Художественный салон Сатувье – это что-то новенькое для нас. Почаще надо там бывать, ты не вербованный. Было бы неплохо, чтобы ты серию очерков об этом салоне, о хозяине дал для «Советской культуры» или для журнала какого-нибудь. Идея тебе нравится?
– Очень нравится! Поближе к Сатувье буду. О прошлом Саблина попытаю. Да и Саблин считает, что Сатувье будет мне полезен.
– Хочешь разногласия найти? Не надейся. Ты видел, как рубят дом? Бревнышко к бревнышку, так и в их легенде – все подогнано: бревнышко к бревнышку. Главное, ты будешь заниматься делом, для которого тебя командируем. Будешь при деле, а для журналиста это вполне нормально.
– А провокации, вербовка?
– Я тоже над этим размышлял и пришел к выводу, что я бы не стал тебя вербовать и устраивать провокации. Наоборот, сейчас даже оберегал бы от провокаций. Тебя надо втянуть солидно, чтобы ты хорошо увяз, обеими ногами, а потом бы и сам чуть не запросил, чтобы тебя завербовали.
– Ну, таких методов я не знаю, – несколько растерянно возразил Барков и уставился на полковника.
– Ничего, они тебе еще их покажут. Не знаешь – это еще не значит, что таких приемов не существует. Французский знаешь, будешь в заграницах, почитай там кое-что у Пито, Саган. В «Сюрьетэ» даже конкурс негласный объявили на разработку методов вербовки. Первая премия – миллион франков. Так знаешь, сколько пришло предложений? Около полутора тысяч! Там и на тебя один найдется.
– Спасибо! Вы меня порадовали.
– Теперь ты понял, с каким ружьем ты должен туда ехать?
– Но мы делим шкуру еще не виденного нами зверя.
– Мы готовимся, а когда придет час, некогда будет обсуждать детали. Значит так: в Брюсселе у тебя будет одна связь. С посольством контактируй поменьше, там все на учете в контрразведке, и наш человек тоже. К нему будешь обращаться лишь в самом крайнем случае и то не по телефону.
– Вы мне рассказываете азбуку, которую я проходил в первом классе нашей школы, – обиделся Барков.
– Я тебе даю конкретные инструкции. И будь воспитанным человеком, выслушивай молча, – рассердился полковник, но тут же смягчился и добавил: – Прикажу стоять по стойке смирно и отвечать: «Есть!», «Слушаюсь», «Так точно!» Алеша, ты думаешь, я уже старый ворчун. Я хочу тебя снова увидеть и живым. Ты не знаешь и тебе не говорили. Я запретил пока тебе сообщать. Помнишь, был у нас Султанов?