Вахид не ответил, а Бахтияр под грузом большого вещмешка и рюкзака своего товарища, лишь неопределённо промычал, то ли реагируя на слова товарища, то ли просто от усталости.
У горной речки сделали привал.
Запасы пищи истощались. Осталось по паре банок консервов и тушёнки. Решили оставить их на чёрный день, заморив червячка сухарями и ещё недозрелыми ягодами ежевики, растущей по прибрежным склонам.
На противоположном берегу вдалеке виднелась белая продолговатая постройка. Перепрыгивая с камня на камень, перешли речку, осторожно приблизились к приземистому, побелённому известью зданию. Это была скотоводческая ферма. Стали наблюдать из овражка. Дверь сторожки фермы была слегка приоткрыта. Прислушались: никакого движения вокруг не было, и даже звон мух, казалось, застыл в жарком мареве. Вахид подкрался, посмотрел одним глазом в дверную щель. Внутри никого не оказалось. Тихо, стараясь не скрипеть дверью, бочком пробрался внутрь. На грубо сколоченном столе лежали недоеденные кем-то макароны в сковороде, несколько помидоров и огурцов, половинка большой луковицы, ломоть сыра и кусок тондырного хлеба. Вахид забрал всё, кроме макарон, тем же макаром вернулся обратно в овражек. Враз проглотив небогатый "трофей", группа двинулась дальше, обогнув ферму лесом.
До райцентра, где, согласно оперативной легенде, было спрятано золото, оставалось совсем немного. Вахид, в некотором смысле выполнявший роль Сусанина, предложил дождаться наступления темноты.
- Там много людей, заметят, - попытался обосновать он.
Однако Гусейн, чувствуя подвох, стал перечить:
- "Не туда иди, откуда свет виден, а туда, откуда лай собаки слышен", - говорил мне мой отец. - Вот посмотришь, я спокойно зайду средь бела дня в магазин и куплю там сигареты. В темноте же нам трудно будет искать золото. Если оно, конечно, там есть...
- А мой дед говорил: "С трезвой головой горы перейдёшь, а с нетрезвой - в долине заблудишься", - парировал Вахид.
Гусейн, видно, решив отквитаться за прежние обиды, пробухтел:
- Нынешний воробей прошлогоднего чирикать учит...
- Что молодой петух, что старый - все одно, - не остался в долгу Вахид.- Я тебя предупредил...
С этими словами Вахид поднялся на пригорок, залёг под кустом и стал осматривать в бинокль окружающую местность.
16
- Кто он такой, чтобы указывал?! - возмущённо пожаловался Бахтияру Гусейн. -Надо брать движение в свои руки.
Бахтияр лишь уклончиво кивнул, тем самым вконец выведя товарища из себя. Словно забыв о хвори, Гусейн выхватил у "битюга" свой рюкзак и демонстративно пошёл вперёд.
Бахтияр окликнул Вахида. Тот подошёл с недовольным видом и, не застав Гусейна, коротко выругался. Тем не менее ему пришлось догонять сотоварища.
Шли вдоль окраины леса параллельно просёлочной дороге. Ещё издалека заметили на дереве человека. Подумали, что это Гусейн. Приблизились. Гусейн в самом деле был там, но не на дереве, а под ним. Какой-то мальчик отламывал от дикого черешневого деревца ветки с плодами и бросал вниз. Гусейн держал в руке ветку и, словно шашлык с шампура, прямо с неё срывал губами спелую, налитую соком черешню.
- Кто это? - с удивлением спросил Вахид.
- Он покажет нам дорогу, - уклончиво, с ироничным намёком ответил Гусейн.
- Он узнал, что ты азербайджанец? - в вопросе явно чувствовалась тревога.
- Я представился грузином и заговорил с ним по-русски. Неплохо понимает.
- Если мы отпустим его, то пойдёт расскажет, и за нами придут.
- Не волнуйся. Садись, передохни, - произнёс Гусейн, а потом, подмигнув, добавил с двусмысленной ухмылкой:
- С ним нам даже надёжнее будет... Да, перед тем как залезть на дерево, он снял куртку и оставил её здесь, а в кармане - телефон. Я на всякий случай вытащил симку.
Подросток бросил ещё несколько веток, спрыгнул с дерева и поздоровался:
- Здрасти!
Вахид, криво улыбнувшись, произнёс:
- Привет!
Бахтияр молча изучал его глазами. Подросток был в спортивных брюках и камуфляжной футболке, обут в ботинки с длинными голенищами. Он поднял с земли и накинул на плечи куртку чёрного цвета с тройными белыми кантами по всей длине рукавов.
- Пацан пойдёт с нами. Я заберу его с собой в Баку, - тихо произнёс Гусейн на азербайджанском языке.
Затем он обратился на русском к подростку:
- Проведёшь нас до Кельбаджара, потом пойдёшь к себе домой.
Покушав черешни, поднялись. Гусейн достал видеокамеру, включил.
"Мы находимся вблизи села Джомард, - комментировал он. - По дороге мы поймали "поросёнка". Вот он идёт рядом с Бахтияром. Отпускать его никак нельзя, он может сдать нас. Мы пока водим его с нами, а там посмотрим... Ему 15-16 лет. По-азербайджански он ничего не знает... Мы взяли его в заложники. Вот как мы должны поступать с армянами..."
После этого Гусейн не смотрел в сторону подростка, словно его и не было. Вахид тоже не общался с ним. Лишь Бахтияр, по мере необходимости, периодически перебрасывался с ним парой слов. Он отдал Мисаку нести один из рюкзаков, угостив его куском "Сникерса".
Солнце уже скрылось за горизонтом. Тёплые сумерки медленно заволакивали холмистые окрестности. На душе у Мисака стало тревожно - кажется, только сейчас он осознал своё реальное положение, словно оказался в другом мире, в ином измерении. Откуда-то, сквозь некую дымчатую завесу беззвучно звали его отец с матерью с искажёнными, почти неузнаваемыми лицами... Мисак оцепенел, застыл на месте. Из этого состояния его вывел душераздирающий вой шакала, раздавшийся в неприятном полумраке неожиданно близко. Подросток инстинктивно потянулся в карман куртки за телефоном и только тут заметил, что он не работает.
После агонизирующих сумерек ночь в горах наступила конкретная, погрузив всё в непроглядную тьму. Словно опомнившись, острым серебряным кончиком высунулся из-за далёкой вершины полумесяц. Горы стали отбрасывать на тропу зыбкие, колеблющиеся тени. Бредущие в полумраке молчаливые силуэты казались призраками...
Заночевали в овражке. Всю ночь Мисак пролежал с открытыми глазами, мучимый разными переживаниями и тревогами, и лишь к утру, обессилев, забылся коротким сном. Вдруг приснилась старуха со злым лицом. Сжимая в кончиках пальцев большую "цыганскую" иголку, она, сверля взглядом, приближалась к нему быстрым шагом. Почувствовав укол в бок, подросток распахнул веки. Старуха пролетела над ним, словно дельтаплан, широко распростёрши руки, а вместо неё над ним навис Бахтияр:
- Вставай!
В качестве завтрака Бахтияр протянул Мисаку горсточку орехов, перемешанных с изюмом.
Вахид и Гусейн о чём-то тихо переговаривались, сидя на камнях чуть поодаль от них. Последний бросил на подростка недобрый взгляд с прищуром.
Едва пустились в дорогу, Гусейн достал видеокамеру и приступил к своей обычной работе, снабжая кадры собственными замечаниями. Вахид также периодически снимал что-то на свою камеру.
До окраины города, где, как утверждал Вахид, было спрятано золото, оставалось совсем немного. Неподалеку в ущелье журчал родник. Гусейн предложил сделать привал и, достав из рюкзака пластиковую бутылку, отправил Мисака за водой. Вахид пошёл осматривать местность. Оставшись наедине с Бахтияром, Гусейн произнёс: