Но этого не видели ни моджахед, он умер, еще не коснувшись земли, ни капитан. Волин продолжал руководить боем, в очередной раз пересекая площадь.
Арена боя была завалена трупами, чадила дымом подбитая техника. Из дымовой завесы вырывались длинные языки танковых выстрелов, кометы реактивных гранат, розоватые строчки трассирующих очередей. В этой жуткой какофонии уничтожения не было слышно ни криков сражающихся, ни стонов раненых, их заглушал грохот выстрелов и рев танковых моторов.
— «Первый», — раздался в шлемофоне голос Чечетова.
— Слушаю, — ответил Волин, наводя экран триплекса на танк майора.
Лобастый «Т-62» с сорванными противокумулятивными экранами, с разбитыми ящиками из-под инструмента и черными опалинами от реактивных струй был похож на бойцовского пса после хорошей потасовки. Многотонная машина, сделав рывок вперед, стала разворачиваться.
— Пора уходить, — прозвучало из динамиков.
И тут Волин увидел, как в танк Чечетова с разные сторон врезалось несколько реактивных гранат. Одна из них, скользнув по обтекаемой башне, отрикошетила и свечой вертикально взмыла в небо. Другая ударила в станок задранного в небо разряженного «ДШК» и взрывом сорвала его с башни. Третья ударила в корму, и из-под моторных жалюзи полыхнули языки пламени. Четвертая и пятая сорвали последний ящик на борту танка, перебили гусеницу и зажгли резину на катках. Охваченный огнем, подбитый танк замер, и сразу к нему из-за развалин с восторженными криками бросились моджахеды.
— Гога, тормози, — закричал Волин.
Ковалев, вдавив тормоз до предела, остановил танк.
Танковая пушка ухнула, плюнув полутораметровым языком пламени, взрыв осколочного снаряда накрыл окруживших танк душманов.
— Вперед, Гога, может, кто еще живой, — срывая голос, кричал Волин.
Пока, виляя между воронками, танк несся на выручку своему собрату, мичман Лебедев успел перезарядить танковый пулемет, а Волин опять открыл башенный люк — в случае чего прикрыть огнем «ДШК». Чечетовский танк уже был объят огнем по самую башню.
«Неужели все погибли?»
Когда расстояние между бронированными машинами сократилось до нескольких метров, из-под днища выскочил силуэт маленького человека. Ким! Вскочив на ноги, старший лейтенант «рыбкой» нырнул между гусениц мчавшегося танка.
— Тормози, — закричал Волин, бросаясь к десантному люку.
Танк дернулся, как будто наскочил на невидимое препятствие. Откинув крышку люка, из-под танка показались закопченные руки Кима. Две пары рук подхватили старшего лейтенанта, втащили его вовнутрь, он тяжело дышал, будто задыхался.
— Кто жив? — стараясь перекричать шум двигателя, спросил Волин.
— Только Чечетов, но у него перебиты обе ноги, и он остался в танке. Вам приказал отходить. Задание выполнено, — прохрипел, не в силах перевести дух, Ким.
Танк содрогнулся от попадания ракеты, над открытым люком взметнулся столб огня. Примитивная защита из наваренных листов и на этот раз их спасла. Но надолго ли ее хватит?
— Гога, вперед к колодцу, — бросаясь к зенитному пулемету, крикнул капитан.
Танк сорвался с места, врезался в перевернутый и раздавленный остов БТРа. Стал толкать перед собой как щит. Игорь, высунувшись по пояс из люка и ухватившись за пулеметную турель, развернул «ДШК» назад и надавил на гашетку. Крупнокалиберный пулемет задергался, изрыгая смертоносный свинец. Сквозь узкую щель в самодельном щите едва была видна пулеметная пушка, а уж целей, по которым надо было стрелять, вовсе не было видно. Но это неважно, главное, надо не дать моджахедам выстрелить прицельно. От чрезмерного усилия стальная дуга противоминного трала не выдержала, треснула и отпустила остов обезображенного броневика, который от удара корпусом танка был отброшен в сторону. Освободившись от этой ноши, бронированная машина вырвалась из огненного ада площади, протаранила угол дома и завернула на широкую улицу. До спасительного колодца оставалось несколько сот метров...
Ведя огонь из пулемета и сидя спиной к направлению движения, Игорь не увидел, как из-за развалин выскочил моджахед и, бросившись наперерез, швырнул под гусеницу танка тряпичный пакет. Взрыв сорвал с «62-го» гусеницу и ведущий каток. Танк резко развернуло, и он в кровавые лохмотья превратил тело моджахеда. Оглушенный Волин рухнул обратно в боевое отделение на спину согнувшегося Кима. Ковалев держался руками за ушибленную грудь.
Мичман Лебедев заругался отборным флотским матом и, разворачивая башню в сторону площади, добавил: