– Она носит оружие? – Яман тоже с дежурной улыбкой поднял взгляд в камеру и поправил узел зелёного галстука. – Летальное?
– Как сотрудница СБ имеет право. Пистолет, конечно, был с видеорегистратором, и суд её оправдал, но согласись – она проявила бесчеловечие и недостаток гражданской ответственности. И – я не исключаю – расизм. Вообще она крайне закрытый, непрозрачный человек. Сильно подозреваю, что не так уж искренне разделяет наши ценности. Работала в проблемных странах, а там легко подхватываешь токсичные идеи… Ну надо же, в кои-то веки камера нас узнала! Идём скорее.
Монитор показывал радостный эмодзи и надписи: «Долорес Амбер Хейс – личность подтверждена. Нагарджун Яман – личность подтверждена». Матовые створки открылись, повеяло сквозняком.
– Господи! Чем здесь пахнет? – Хейс поморщилась.
– Не обращайте внимания, здесь вечно так. Какие-то проблемы с вентиляцией. Направо, пожалуйста. Нам нужно получить одноразовые пропуска.
Они свернули из лифтового вестибюля, миновали разноцветные урны для раздельного сбора восемнадцати категорий мусора (все были доверху и с верхом набиты чем попало), и вошли под арку бюро пропусков. Стены были сплошь увешаны правилами пропускного режима в анимешных картинках, а у окошка выдачи как раз только что получил карточку единственный посетитель – высокий, широкоплечий пожилой мужчина. Лысина и курчавая борода лопатой придавали ему вид античного мудреца, но дешёвый серый пиджак несколько смазывал впечатление. При виде членов комиссии он заулыбался и суетливо зашарил по карманам.
– Докторка Хейс, доктор Яман, если не ошибаюсь? – Он наконец нашёл, что искал – визитные карточки – и вручил обоим.
Убористый текст, с одной стороны на русском, с другой на английском, гласил: «Леонард Гайдарович Периханян, доктор технических наук, профессор, комиссар Интернационала красных космистов «Атомный Мавзолей», академик Евразийской академии ноосферы». Последовали улыбки, рукопожатия, комплименты.
– Прошу прощения, как к вам обращаться? – поинтересовался Яман, когда все получили пропуска и вышли в длинный тёмный коридор. – Ну, типа «преподобный», или «ваше святейшество», или…
– Просто «профессор», – разрешил Периханян. – У нас, космистов-коммунаров, не приняты все эти средневековые титулы. Мы люди модерна, даже сверхмодерна…
– Доктор Яман никогда не читает моих рассылок, – сквозь застывшую на губах улыбку проговорила Хейс. – Иначе бы знал.
Яман виновато хихикнул. Они шагали по коридору, и лампы на фотоэлементах вспыхивали и гасли, сопровождая их участком холодного света. Двери по сторонам были стальные, пронумерованные, тюремного вида, каждая с клавиатурой и кардридером. По потолку тянулась коробчатая труба вентиляции.
– Профессор, – снова начал Яман, – надеюсь, я не скажу ничего оскорбительного, но меня беспокоит один вопрос. «Атомный Мавзолей»… Как вы относитесь к атомной энергии?
– Ядерные технологии сакральны для нас. – В голосе Периханяна появилась проповедническая размеренность. – Я писал об этом в «Метафизике сталинизма». Если вкратце: высшие аспекты ноосферы манифестируют себя в ядерной энергии, когда она согревает форпосты социализма в Заполярье, или движет космические аппараты, несущие во Вселенную вымпел с бессмертным именем Ленина, или ждёт своего часа внутри советских боеголовок, что одним своим существованием наводят ужас на реакционеров всех мастей… Но! – Он поднял палец. – Но не когда капиталисты подчиняют её потребительским инстинктам обывательской массы, унижают её мощь, заставляя питать микроволновки и тостеры! Вот почему мы приветствуем и глобальный запрет АЭС, и ядерное разоружение. У нас с вами разные мотивы, разные ценности, разное видение будущего, но в этом мы едины.
– Я очень рад, – с чувством сказал Яман. – Вы знаете, я был экспертом рабочей группы по индийским санкциям, и…
– То же самое в космической области, – не слыша, продолжал Периханян. – Мы одобряем всеобщий мораторий на исследования дальнего космоса. Во время кампании против российских космодромов наши активисты выступали вместе с «Гринписом». Наша позиция: космос – либо для преображённого коммунистического человечества, либо ни для кого. Пока коммунизм не стоит на повестке дня – подождём с космосом. – Он поморщился: – Чем здесь пахнет?
– Вентиляция, не обращайте внимания. – Яман показал вверх: несколько секций трубы были разобраны, из дыры тянуло гнилостной вонью. Рядом стояла стремянка, лежали инструменты, но никого не было. – Кажется, уже чинят, – неуверенно пояснил он. – Профессор, вы изучали материалы по Эшеру?
– Да.
– У вас сложилось какое-нибудь мнение? – вступила в разговор Хейс.
– Объект безусловно интересный. – Леонард Гайдарович остановился у стальной двери под номером «-9174». – Нам сюда, правильно? Но подлинность вызывает сомнения. Хотя бы то, что его якобы запустило НАСА… Мы уверены, что вся американская космическая программа была грандиозной фальсификацией. – Он сунул пропуск в кардридер. – Нас, кажется, должно быть четверо, коллеги?
– Да, ещё Мелинда Ши из службы безопасности. Но она, кажется… опаздывает? Очень странно для неё. – Хейс вложила пропуск, дождалась зелёного индикатора, извлекла.
– Наверное, это она идёт. – Яман показал в другой конец коридора. Оттуда приближалась вторая волна загорающихся и гаснущих ламп – ещё далёкое пятнышко света. – Там лифты для безопасников. – Он вложил карточку, индикатор на пульте зажёгся красным, кардридер выплюнул пропуск. – Да что такое, почему не проходит? А ведь мы все четверо должны авторизоваться – иначе дверь не откроется…
Хейс не слушала. Она глядела в тот конец коридора, откуда приближалась световая волна.
– Немного жутковато, – произнесла она.
Участок света уже приблизился, но он был пуст. Лампы зажигались и гасли, словно освещая путь кому-то невидимому. Шаги были слышны – твёрдая походка, чёткий перестук каблуков – но тьма скрывала идущего.
– Это привидение? – Яман хихикнул. – Или вы, Мелинда?
– Это я, здравствуйте. – В остров света перед дверью вступила маленькая хрупкая азиатка в круглых очках на пол-лица, в костюме тускло-оранжевой расцветки. Она походила бы на студентку или учительницу, если бы под расстегнутым пиджаком не виднелась кобура. – Лампы почему-то работают со сбоем: загораются не надо мной, а в десяти метрах впереди. – Ши говорила монотонно, почти не разжимая губ. – Извините за опоздание, я застряла в лифте. Прошивка решила обновиться, а потом лифт не захотел ехать, потому что решил, что в кабине никого нет. Сбой в оценке веса пассажиров. – Она вставила пропуск – зажёгся зелёный огонёк.
– У нас та же история, – сказал Яман. – Вы не знаете, почему не работает мой пропуск?
– Тоже из-за лифта. Вы ввели свой пароль дважды, лифт решил, что кто-то другой хочет пройти под вашим именем, просигналил в СБ, и наши на всякий случай приостановили все ваши допуски. Но уже должны разобраться. Попробуйте ещё раз.