– Из вашего разговора я делаю вывод, что вы намерены уничтожить мой груз, – сказал Эшер. На экране ноута снова плясали столбики спектрограммы. – К сожалению, вы не оставляете мне выбора. Пожалуйста, дайте мне выход в интернет. Я сообщу о себе и приглашу сюда биологов, которые смогут подтвердить свою квалификацию. Если этого не будет сделано, или меня попытаются вывести из строя, я открою контейнер, направлю струю сжатого азота и распылю образцы в сторону вентиляционного отверстия. Пожалуйста, подумайте о риске и о своей ответственности…
– Немедленно отключить! – взвизгнула Хейс.
– У него автономное питание от мини-реактора, – монотонно сказала Ши. – Эшер, это теракт? Мы заложники?
– В моих действиях, безусловно, есть нечто общее с терроризмом, – согласился робот.
– В таком случае, коллеги, мы обязаны подчиняться правилам поведения заложников, – объявила Ши. – Напоминаю правило номер один: выполнять все требования террориста. Доктор Яман, дайте ему доступ в интернет.
– Я запрещаю! – крикнула Хейс. Яман в ужасе метался взглядом между нею и Ши. – Джун, даже не думай! Мелинда, что вы себе позволяете?
– Я офицер СБ, а у нас теракт, и в данной ситуации мои приказы приоритетны. – Ши говорила по-прежнему тихо и невыразительно, но в голосе прорезался металл. – Доктор Яман, выполняйте.
– Доктор Яман, не сметь!
– Кхм, – подал голос всеми забытый Периханян. – Простите, я могу с ним поговорить? – обратился он к Ши и Хейс одновременно. И, не дожидаясь ответа от изумлённых коллег, заговорил: – Эшер! Пожалуйста, отдай образцы мне.
– Кто вы, и что собираетесь делать с образцами? – Робот по-прежнему держал клешню наготове возле контейнера.
– Я профессор Периханян из организации «Атомный Мавзолей». Мы законсервируем их. Сохраним до лучших времён, до коммунистического будущего. В современном мире всё равно не осталось хороших биологов. Выпустишь свои бактерии, Эшер – они пропадут зря.
Хейс, Яман и Ши не отрывали от него взглядов.
– Мне нужны доказательства, – сказал робот.
– Эшер, ты видел Землю с орбиты, – продолжал Леонард Гайдарович. – Ты заметил отличия от той Земли, которую покинул?
– Да. И я анализировал эти отличия, когда принимал решения о посадке. Стало больше льдов и пустынь, значительно меньше лесов. Изменилась береговая линия. Многие реки пересохли. Радикально уменьшилось ночное освещение. Много разрушенных городов и заброшенных сельскохозяйственных угодий. Транспортное сообщение резко упало, почти нет самолётов и больших кораблей. Спутников по-прежнему много. Но теперь большинство из них – телескопы, направленные на Землю.
– Эшер, тебе не кажется, что всё это говорит об упадке цивилизации? – спросил Периханян.
– Термины «упадок» и «цивилизация» слишком неоднозначны, я ими не оперирую. Я могу грубо оценить сокращение численности населения Земли с момента моего старта: на двадцать-сорок процентов. Я могу сделать вывод, что пропорционально сократилась и численность биологов. Тем не менее она достаточно велика, и вероятность попадания евробов в их руки далеко не нулевая.
– Эшер, твоя оценка верна, – сказал Леонард Гайдарович мягким тоном психиатра. – Но здесь нет линейной пропорции. Настоящие учёные исчезли не потому, что стало просто меньше людей, а потому что правящая элита целенаправленно подавляет науку.
– Что за бред! – не выдержал Яман. – Что за теория заговора! Профессор, я не понимаю…
– Заткнись! – прошипела Хейс. – Всё он делает правильно!
– В эпоху, когда ты, Эшер, стартовал, – продолжал Периханян, – элита увидела в науке угрозу своей власти. Искусственный интеллект-ассистент, генетическая аугментация – благодаря всему этому люди стали бы умнее, а главное, независимее и неуправляемее. Поэтому все подобные исследования были постепенно заторможены. Заблокированы финансово и идеологически. Уже давно почти во всех странах победили идеологии, враждебные науке и техническому прогрессу. Ответственное развитие, синь фацзя, интегральный ислам, радгрин, нравственный суверенитет… Оставшаяся наука под полным контролем, качество образования сознательно занижено. Ты ведь анализировал и наш диалог, Эшер? Ты пришёл к аналогичным выводам?
– Не настолько общим, – сказал робот, – но построенная мной модель ситуации не противоречит вашему описанию.
Периханян ниже наклонился к микрофону.
– Мы, красные космисты, – его голос стал ещё задушевнее, – выступаем против всего этого. Мы не закрываем глаз, и мы видим, что человечество пришло к упадку. Техносфера разваливается – просто оттого, что не хватает компетентных специалистов, не хватает даже для эксплуатации существующей системы, не говоря о новых разработках. Всё чаще происходят техногенные катастрофы. Целые страны уже скатились в постапокалипсис, и остальной мир ждёт та же судьба. Гибель остатков бездуховной потребительской цивилизации неизбежна. В самом скором будущем нас ждут тёмные века… Но пройдут и они. И человечество возродится – обновлённое, свободное от заразы индивидуализма и собственничества, устремлённое к свету знаний. И вот тогда-то, Эшер – тогда-то по-настоящему и пригодятся твои образцы.
– Подробнее, пожалуйста. – Клешня всё ещё находилась в угрожающей близости к контейнеру.
Леонард Гайдарович торжественно возвысил голос.
– В самом сердце Евразии, в центральной Сибири, в шахтах, некогда вырубленных трудом заключённых – жертвенных рабов святого советского проекта – мы, космисты-коммунары, создали наш Спецхран. Там, в вечной мерзлоте, хранятся для будущего возрождения величайшие сокровища человеческого духа и памятники истории: труды Ленина и Сталина, личный маузер Дзержинского, яровизированные по Лысенко семена, оригинальная киноплёнка фильма «Гостья из будущего» и полная подшивка газеты «Завтра». И твои образцы, открытые тобой клетки инопланетной жизни займут там достойное место. Они дождутся своего часа. – Голос профессора патетически задрожал: – Ты отдашь их нам, Эшер?
Комиссия как один человек затаила дыхание. Робот не шевелился.
– У меня есть сомнения, – сказал он. – Я не исключаю, что вы действуете заодно с остальными членами комиссии и пытаетесь меня обмануть. Без обид. У нас серьёзный разговор, и я не вижу необходимости быть излишне дипломатичным.
Хейс толкнула в бок Ямана.
– Вот сейчас говори, – прошипела она. И сама взревела так, что все содрогнулись: – НЕЕЕЕТ! Эшер, не отдавай ему контейнер! Он сумасшедший! Радикал! Конспиролог! Фашист! Враг человечества!
– Эшер, не отдавай! – неуверенно подхватил Яман.
– Ни за что! Ни за что не отдавай, Эшер! – Хейс повернулась к Ши: – Ну же, Мелинда, поддерживайте!
– Нет, Эшер, нет, – выговорила та без тени эмоций.
– Я всё ещё не уверен, – сказал робот. – Я оцениваю вероятность того, что вы честны, несколько выше 50%, но моя нейросеть не очень хорошо обучена распознавать ложь. Кроме того, я вынужден применять наивную байесовскую оценку, поскольку ничего не знаю о ваших связях и отношениях вне контекста данного диалога… – Он помедлил. – Я принял решение. Я отдам контейнер профессору Периханяну.