Он шел, поглядывая вверх, в надежде увидеть пусть зеленый еще, но достаточно крупный плод, стоящий того, чтобы сбить его камнем; поэтому он и смог с большого расстояния увидеть между радужными клочьями тумана девушку, сидевшую на ветке самого большого дерева. Она была вся в черном, от полуоткрытого ворота блузки до кончиков башмачков, с алым кушаком и в брючках, тесно облегавших ноги, и опиралась спиной на ствол, подогнув изящную ножку и положив на нее руку, в то время как другая нога свисала, беззаботно покачиваясь. Черные прямые волосы еще резче оттеняли ее бледное, тонкое, как у птицы, лицо. Стараясь, подобно хорошим следопытам, не ступить на сухую веточку, Пабло мало-помалу приближался к ней, сам того не желая.
Какое-то сумрачное завихрение померцало вокруг дерева, разрослось – и девушка во весь рост оказалась в нескольких шагах от него, обратив к нему взгляд широко открытых глаз. Они были серыми, с четкой черной каемкой вокруг радужной оболочки – казалось, у них нет дна. Строгие губы неожиданно расплылись в улыбке.
«Ну и напугал же ты меня!» – сказала она и мгновение подержала его за плечи.
Пабло поднял глаза к ветке манго.
«Что ты делала на дереве?»
«Тебя ждала, – ответила она, сделав небольшой шутливый реверанс, в котором, однако, сквозило определенное торжественное почтение. Она сжала его руку повыше локтя тонкой длинной рукой, а другой пригласила его пойти с ней между деревьями. – Я уже неделю как ищу тебя. Где ты пропадал?»
Засунув руки в карманы и низко опустив голову, Пабло боязливо переступал ногами, искоса поглядывал на нож, бывший у нее за поясом. Нож показался ему тонким и длинным. Чтобы рассмотреть получше сделанную из оленьего рога рукоятку, ему пришлось немного закинуть голову.
«Просто меня не выпускают, – тихо сказал он, сам удивившись своей неожиданной доверительности. – Говорят, я болен и мне нельзя бегать, понимаешь?» – и он бессознательно приложил руку к сердцу.
В молчании они сделали несколько шагов, тут она остановилась и, не глядя на него, спросила, словно нехотя и как бы сквозь зубы:
«Что же это сегодня они позволили тебе гулять?»
Пабло воспользовался паузой, чтобы лучше разглядеть нож: он был приблизительно на вершок вынут из ножен с золотым окончанием, притороченных к алому кушаку, рукоятка у него была зелено-охровая со всеми грубыми складками оленьего рога, но отполированная до блеска.
«Мама сказала, что, может, я найду на земле какое-нибудь спелое манго, – прошептал он, продолжая глядеть куда глядел, – только мне домой пора».
Девушка решительно кивнула, так что грива ее волос качнулась, подобно колоколу.
«Только погуляем немного, – быстро сказала она, поняв из ответа, насколько нелепым был ее вопрос, и снова двинулась между деревьями. – А хочешь, я угадаю, о чем ты только что подумал? – добавила она через несколько шагов, в то время как Пабло не сводил глаз с пальцев ее левой руки, которые начали скользить по отполированным неровностям рукоятки. – Ты подумал… – сказала она наклонившись и на миг замолчала, увидев восхищенный, застывший взгляд и затаенную улыбку мальчика. – Ты подумал о тигре! – И так как он не ответил ей ни слова, она подтвердила это сама себе с шутливым удовлетворением: – Об этом ты и подумал».
Незаметно они дошли до того выступа манговой рощи, где она подвергалась первому вторжению диких зарослей, атаковавших деревья с пологого склона. Не молвив ни слова, девушка решительно и быстро присела рядом с Пабло, обхватив его поперек груди рукой. «Гляди!» – шепнула она и пальцем цвета слоновой кости указала на что-то видневшееся в зарослях. Большая золотая полоса блеснула за серой зеленью кактусов в лучах выглянувшего солнца, и из-за огромного мангового дерева – вся золоченая и словно расчерченная угольными полосами – показалась великолепная голова бенгальского тигра.
Рукой, охватившей тело мальчика, она почувствовала, как он вздрогнул, и отыскала ладонью место, где быстро колотилось сердце. И его, и ее, казалось, притягивает сияние зверя, который с каких-нибудь двадцати шагов оглядывал их, моргая, погруженный в полудрему, с которой не вязались удары хвостом по страшному шелку его боков. Ее бездонные серые глаза время от времени украдкой скользили по лицу Пабло, а тонкие губы нервными подергиваниями повторяли почти равномерные наплывы детского страха, восхищения и удивления, подстерегая конечный их сплав во вспышке радостного трепета. Неожиданно холодные пальчики с силой вцепились в ее пальцы.
«Почему ты не достаешь нож?» – тихо и с явным нетерпением выдохнул он вопрос. Девушка повернула голову и испытующе поглядела на него, подняв брови насколько могла. С быстротой стрелы, которую выпускают в момент наибольшего натяжения тетивы, она разогнулась и, повернувшись спиной к тигру и уперев руки в тонкую талию, откинула назад голову и весело рассмеялась. Рассердившись, что она мешает ему глядеть, Пабло подался чуть в сторону, но вместо тигра разглядел под деревьями лишь большое солнечное пятно, которое теребила тень игривых ветвей.
«Где он?» – не веря своим глазам, спросил малыш. Она пожала плечами и задумчиво улыбнулась: «Если бы знать. Нет такого тигра, который решился бы сойтись один на один с таким храбрецом, как ты, – и, заметив, что он нахмурился, посчитав ее ответ легкомысленным или глупым, добавила с шутливым вздохом: – Пора на корабль», – и лениво кивнула влево.
«Там ведь погост», – сказал Пабло, искоса поглядывая на нее.
«Ну и что же? – молвила она, отводя глаза. – Там еще есть и река. Пошли?»
Оттого ли, что она не могла отрешиться от мыслей, от странной ли озабоченности, которую пыталась прогнать быстрыми, нервными жестами, но шла она сейчас, потеряв счет шагам, как в начале прогулки – ее спутник; именно поэтому так неожиданно пахнула им в лица лесная прохлада. А Пабло шедший рядом, не переставал задавать бесчисленные вопросы, на которые она отвечала нехотя, иногда просто кивком: да, тигры, конечно, на них охотятся лицом к ветру, – и время от времени нетерпеливо дергал ее за рукав. Его внезапное молчание заставило ее остановиться. Мальчик чуть поотстал, он стоял бледный и с жадным любопытством смотрел влево, где виднелась поляна. Девушка резко повернула голову и увидела повешенную собаку.
Она свисала с низкой ветки, но все же высокой, чтобы собака не могла помочь себе задними лапами. Грязная веревка врезалась в ее странно удлиненную шею, и окаменелость агонии в животно напряженном теле источала смертельный холод. Влажная земля под ней так жаждала ее, что было не понять, как это веревка не оборвалась под столь большой тяжестью.
«Нет, не по справедливости это!» – пробормотала девушка, поднося руку к горлу. Нескладно прыгнув в сторону мальчика, словно подброшенная своей яростью, она рухнула перед ним на колени, заслонив поляну своим телом и обняв его за плечи. Ее глаза жадно искали взгляд Пабло: серый цвет в них повлажнел, в глубине поблескивающего этого марева плясали мириады ярких цветных искорок. Пабло, сам того не желая, улыбнулся, и в отсветах этих пляшущих искорок его бледное лицо мало-помалу начало розоветь. Что-то похожее на неотвязный ужас за спиной затрудняло движения ее рук. Она сделала конвульсивный жест, словно хотела прижать его к себе, но с огромным трудом воздержалась от этого желания.
«Это была игра, – прошептала она, – запомни, всего лишь игра». Она с улыбкой повернула его и, тихонько подтолкнув, понудила направиться в сторону дома.