- Получается, что эта легенда легла в основу того, что я назвал бы просто «Ярмаркой женихов»?
- Это не легенда, а наша история. А свадьбы на Ладушкиной поляне необходимы. Как дочери Лады мы выбираем себе мужей, полагаясь на зов сердца и благословение Богини, на месте, где находилось селение Ивана, рядом с Храмом Лады.
- А тебя случайно не Марой назвали?
- Нет, Меня Есенией зовут.
- А меня Майкл, - брякнул я опять по старой привычке, и сразу предложил, - зови Михаил, если так удобнее, для твоего консервативного слуха.
- Ладно. Михаил, действительно лучше.
Тропинка стала шире и через некоторое время мы вышли к окраине села. Заприметив нас, издали, на главной улице собралась толпа жителей. Есения тяжело вздохнула и приостановилась, желая пропустить меня вперёд, но потом передумала и быстро зашагала рядом.
- Не смотри на них с видом обреченной на вечный позор. Если хочешь, мы им ничего про наши с тобой дела не скажем. Сначала с твоими родителями поговорим.
– Может, маменька с тятей что присоветуют?
- Вот и ладненько. И не вешай нос! – брякнул я, а она задумалась, то ли как нос не вешать, то ли вспоминала, когда это незаметно для себя его повесила, словом заморозилась девчонка не на шутку. Я сжалился и пояснил, - Просто улыбайся! – Затем принял вид счастливого жениха.
Под громкое «Счастья Молодым!», восторженное и приятное моему мужскому самолюбию «Вот так богатыря Сенька себе выбрала!», мы шли по широкой улице.
На окраине, дома были совсем ветхие. Большинство низких соломенных крыш накрывали глиняные постройки. В центре тоже было не многим лучше - развалюшки с почерневшими, деревянными стенами. Усадьбы выглядели огромными, расстояние между соседними домами удобнее измерять гектарами, чем метрами.
- Моя двоюродная сестрёнка, побёгла нашим докладывать, что мы вдвоём идём, - указала Есения, кивком головы, вслед убегающей девчонке.
Дом Есении был одним из самых больших, но казался недостроенным из-за пустых оконных проёмов левого крыла. Во дворе нас встретила целая ватага малышни, я бы подумал, что попал в детский сад, настолько один ребёнок был не похож на другого.
- Со всей деревни набежали?
- Мы все здесь родичи.
Я посмотрел на черноглазую девочку с толстыми косичками, потом на рыжую, потом на белобрысую. Разномастная родня выкрикивала поздравления, читала наперебой стишки и смеялась.
- И что все эти дети твои сёстры и братья?
- Три сестры, а те двоюродные и троюродные, вон и племянницы с племянниками.
На крыльце родители предложили нам откушать хлеба с солью и проводили сквозь строй таких же разных взрослых родственников, теплых объятий и килограммов брошенной в нас пшеницы, в большую горницу с расшитыми занавесками, настоящими резными лавками и огромным столом.
Стол ломился от простых народных блюд, я узнал холодец и котлеты и с удовольствием подумал, что нормально поем впервые за два дня, но не тут-то было. Нас усадили за отдельный, совершенно пустой стол, напротив всех. За накрытый стол уселись только мужчины. Кроме хозяйки гостям разносили напитки ещё две женщины, схожие с ней внешне, как я понял сёстры, пришедшие на помощь. Впрочем, на них троих никто не обращал внимания, за то меня без конца поздравляли с тем, что я выбрал их посёлок и стану частью их компании, а сами, не предложили глотка вина или на худой конец чая. Себя они поздравляли с тем, что впервые за последние двадцать лет в их деревне свершился вышний брак. Я сравнил себя с куклой на капоте советской семёрки - сидел и тупо, лупал на них глазами.
Одни мужики... И им было очень весело.
Я с опаской ждал пьяных криков «Горько!» - боялся напугать молодую девушку, вызвать отвращение от присутствия совершенно чужого мужика в роли её мужа, но их заменили бесконечные поклоны гостям. В итоге я устал садиться и соскакивать, просто стоял и кланялся при каждом обращении ко мне.
– «И чего я тут кривляюсь, на забаву гостям?» - Ответ пришел не вызывая сожалений, - «Есения». Я почувствовал, как я ей был здесь нужен. Похоже, она больше не рассчитывала на моё пожизненное пребывание в роли мужа, молча, обреченно опустив взор, переносила грубые замечания о никчёмности женщин, кажется, готова была вечно садиться и соскакивать по первому слову старших и, от этого, выглядела ещё более беззащитной.
Пир длился не один час, когда Есения наконец получила разрешение покинуть своё место и, улучив момент, отвела родителей в сторону. Она шепнула им пару слов и скрылась вместе с ними в соседней комнате.
Вернулась она бледнее полотна и, не говоря ни слова села рядом. Нас опять поставили на ноги и заставили произнести какие-то шуточные клятвы. Гостям было очень весело. Я же не мог смотреть в глаза своей лженевесты, которая с видом загнанного оленёнка, взирала на веселье с ужасом, стойко сдерживая подступившие слёзы.
Отец больше за столом так и не появился. Мать Есении пару раз упомянула для любопытных гостей, что у хозяина сердце на радостях прихватило, и продолжила играть роль радушной хозяйки.
Расходиться гости не торопились, ровно в полночь нас ждал ещё один ритуал. Меня посадили на стул в центре соседней с залом комнаты и принесли таз с водой.
- Тащи её за космы, - подсказал мне какой-то «добряк», стоящий сбоку. Я поднял глаза на измученную новобрачную в немом вопросе, «Что делать?». Она только слегка кивнула головой. Тогда я взял её за косу, она опустилась передо мной на колени и второй раз за день стала меня разувать. Я был абсолютно растоптан этим варварским развлечением гостей. Только спокойный вид Есении и её молчаливое согласие удерживали меня от того, чтобы не разбить особо довольные физиономии, озвучивающих очередные гадости «родственничков».
- Посмотрим, как мамка тебя послушанию обучила, - приговаривали они, а бедная невеста лишённая не только белого, пышного платья и праздничного настроения, но даже и настоящего жениха вытирала мои лапищи сорок последнего размера чистым, мягким полотенцем.
После этого меня и её проводили в помещение с большой кроватью и оставили одних. Не помню, когда ещё я так смущался присутствия большой кровати в комнате. Я один на один с юной девушкой, можно подумать, что повезло мужику – да не тут-то было! В такой несуразной, «интимно-фольклорной» обстановке, каждый из нас двоих, кажется, даже приблизиться к постели боялся как огня.
- Ты знала, что тебя ожидает, когда меня сюда жить звала?
- Примерно представляла. Женщины на гулянья не допускаются, только одинокие или хозяйки.
Я хотел ей сказать, что она точно дура, но не успел. Вдвоём нас оставили не больше, чем на пару минут, затем в комнату влетел разъяренный родитель и, раздувая в обе стороны пышные усы, прошипел:
- А ну-ка, потрудитесь рассказать мне, молодой человек, в чём суть ваших претензий к нашей дочери!
- Нет у меня к ней никаких претензий кроме одной, она, толком не предупредив, втянула меня в эту авантюру с женитьбой, с каким-то «Чудным миром».
Отец прошелся туда, сюда по комнате, потом вновь стал напирать с вопросами:
- Ты сам пришел на Ярмарку Женихов в ночь Ивана и Мары? Ты установил на стыке Миров свой шатёр для невесты?
- Ничего, я не устанавливал. Вернее, да установил со знакомым, но палатку, чтобы переночевать, а с утра домой без паранормальных явлений стрихшей.
- Есения не может быть виновата, её вела Богиня! - начал он оправдывать дочь.
- Не знаю и не спорю, но она видела меня днём и позвала на эту треклятую поляну, несла какую-то чушь про спасителя.
- Ты его во сне видела, дочка? – он сдвинул брови, и дочь сразу призналась:
- Да, тятенька.
- Говорили мы тебе с матерью: «Выбрось всё из головы!» Что ж не слушала нас? Заварила кашу, а расхлёбывать всем придётся.
Бледное до этого, лицо Есении вспыхнуло от смущения, она выслушала целую лекцию, от том, как должна себя вести, после чего, отец уже более спокойным тоном вернулся к главному проблеме,