Шейн потягивал коньяк маленькими глотками.
— Начни снова. С самого начала, — попросил он. — С того момента, как приехала твоя мать.
Глубоко вздохнув и не глядя на Шейна, Филлис начала свой рассказ.
— Они не разрешили мне встретить её на вокзале. Я видела маму всего несколько минут перед обедом и затем за столом. Мама была расстроена из-за мистера Брайтона: он так плохо себя чувствовал, что даже не повидался с ней. Сразу после обеда она прошла к себе в комнату и легла отдыхать. Я сама чувствовала себя неважно и тоже прилегла. Заснула и проснулась только тогда, когда вы рассказали, что произошло. — Она подняла свое несчастное лицо и посмотрела на Шейна. Тот невозмутимо разглядывал коньяк в своей рюмке.
— Эту версию ты изложила полиции. В общем, она неплоха. Придерживайся её и дальше. Но мне расскажи правду, как всё было в действительности. Иначе я не смогу помочь тебе.
— О, это правда! — с отчаянием в голосе воскликнула она. — Абсолютная! Если только… если только… — Её тело вновь начали сотрясать рыдания.
Шейн спросил:
— Если что?…
— Вы там были, — сказала она. — Может быть, вам известно больше? Я… иногда совершаю поступки, о которых потом ничего не помню.
— Я слышал и раньше, — отозвался Шейн, разглядывая рюмку, — о потерях памяти, которые происходят всегда в нужный момент. Однако о таких удивительных совпадениях, как у тебя, слышу впервые.
— Вы мне не верите? — исступленно вскрикнула Филлис. Она стремительно поднялась с кресла. — Если не верите, то к чему наш разговор? — Её рука рванулась за пистолетом.
Ухватив девушку за руку, Шейн заставил её сесть.
— Не знаешь, право, чему и верить, — медленно произнес он. — На странные события в вашем доме можно смотреть с различных точек зрения. — Постепенно его голос становился всё тише, и он в раздумье посмотрел на собеседницу.
Допив коньяк, он со стуком поставил рюмку на стол.
— Ты и я должны говорить на одном языке. — Достав из кармана платок, он вытер пот с лица. Его голос был откровенно скептическим. — Значит, ты ничего не помнишь с того момента, как отправилась спать, до того времени, когда мы все ввалились в твою комнату?
— Нет! — воскликнула она, глядя на него горящими глазами. — Вы должны верить мне!
— О чём же тебе тогда беспокоиться? Разве ты не сказала им, что кто-то запер тебя снаружи?
— Сказала. — По её телу пробежала дрожь. — Но они говорят, что здесь что-то нечисто.
— А сама ты, что об этом думаешь? — требовательно спросил Шейн.
— Не знаю, что и думать.
Он продолжал смотреть на неё из-под насупленных бровей.
— Хорошо, произнес он наконец, — попробуем в качестве отправного пункта взять твою абсурдную историю. Давно у тебя провалы в памяти?
— Значит, вы мне всё же верите? — От радости она захлопала в ладоши. Её лицо выражало теперь облегчение, почти счастье.
— В своем деле я давно уже научился не верить никому и ничему — даже тому, что вижу собственными глазами. Так что временно оставим в покое вопрос, верю я тебе или нет. Но мы должны с чего-то начать. Я спросил тебя, отвечай.
— Это продолжается уже несколько месяцев, — сказала она. Её дыхание было прерывистым и быстрым. — Потеря памяти — один из симптомов болезни, от которой меня пытается излечить доктор Педикью. А самое ужасное, что я путаю свои действительные поступки с воображаемыми.
— Повтори ещё раз, Филлис. Мне не всё понятно.
— Мне трудно объяснить словами, что со мной происходит. — В её голосе сквозила неуверенность. — Когда я просыпаюсь, у меня остаются какие-то смутные воспоминания о том, что я делала. Потом я проверяю, так ли это. Оказывается, что некоторые вещи происходили в действительности, а остальное — лишь плод моего воображения.
Взгляд Шейна был жестким и холодным, но голос звучал мягко:
— Возможно, у тебя сохранились какие-то смутные воспоминания об этом вечере, которыми ты со мной не поделилась?
Она резко подалась назад, будто уклоняясь от удара. — Всё так перепуталось… Мне трудно сказать, что было в действительности, а что мне только мерещится.
— Именно этого, — невесело заметил Шейн, — я и боялся.
— Вы что-нибудь от меня скрываете?
Медленно кивнув, Шейн потер ладонью подбородок.
— Кое-какие вещи не согласуются друг с другом — пока что.
Внезапно глаза Филлис заблестели.
— Да, у меня сохранились воспоминания — о вас. Не знаю, правда это или мне только кажется.
В комнате стояла напряженная тишина. Снаружи доносился неясный гул автомобилей. Шейн задумчиво крутил в пальцах рюмку, не поднимая на Филлис глаз. Наконец, по-прежнему глядя в пол, он обратился к ней: