Я должен был знать, смогу ли я принудить девушку убить свою мать и после этого вернуть её мозг к нормальному функционированию.
Я не надеюсь, что меня поймут и простят. Это было безумие. Сознательное, хладнокровно замышленное убийство. Но я обязан был найти ответ. Что значила жизнь какой-то недалекой женщины по сравнению с огромной радостью от сознания конечного успеха? После обеда я отвел Филлис в сторону. Я приготовил тщательно рассчитанную дозу наркотика и приказал принять её спустя полчаса. Она уходила от меня, как лунатик, поднимаясь по лестнице в свою комнату. Я отправился в библиотеку в ожидании прихода мистера Шейна и результатов моего страшного эксперимента.
Все знают эти результаты. Девушка исчезла ещё до того, как я смог проверить, возможно ли восстановить её психику после совершения ею страшного преступления. Сегодня она бродит где-то по улицам со своим крошечным пистолетом, безнадежно свихнувшаяся, одержимая манией убийства, за что только я, и один я, несу ответственность. Боже, помоги мне!
Существо, бывшее некогда Филлис Брайтон, сегодня вечером вновь нанесло удар. Она будет убивать вновь и вновь, пока её не уничтожат. Подобно Франкенштейну, я создал чудовище, которым не способен управлять. Когда сегодня вечером в дом внесли безжизненное тело Шарлотты Хант, я понял, какую угрозу создал для общества.
Повторяю, я не собираюсь оправдывать себя. Я искупаю свою вину единственным доступным мне способом. Перед своей совестью и перед Богом я виновен в преступлении, которое по своей гнусности, может превзойти все совершенные в этом столетии.
Филлис Брайтон необходимо найти и безжалостно уничтожить. Только за одно это, я заслуживаю смертного приговора. Я ухожу, и буду держать ответ за содеянное перед Богом.
Джоул Педикью».
Дочитав последнюю строчку, Майкл Шейн отложил в сторону листки бумаги. Подойдя к окну, он вдохнул свежий воздух и с удивлением обнаружил, что на улице ярко светит солнце.
При чтении исповеди Педикью ему всё время казалось, что комната погружена во мрак.
Тишину этой камеры смерти внезапно разорвал шум сирены стремительно приближавшейся полицейской машины. Шейн увидел, как по извилистой асфальтовой дорожке подъехал автомобиль и из него выскочил Питер Пейнтер. Он начал торопливо подниматься по ступеням и Шейн отошел от окна. Чиркнув спичкой, он поднес её к листочкам бумаги. Огонь быстро охватил их, и, когда в комнату вбежал Пейнтер, от признания доктора Джоула Педикью осталась лишь кучка пепла.
XI
При виде находящегося в комнате Шейна глаза Пейнтера сузились, и он, замедлив шаг, молча подошел к по стели. Остановившись около безжизненного тела Педикью, он повернул голову и посмотрел на сыщика:
— Покойник?
— Да. Или гениальный притворщик, — ответил Шейн.
Пейнтер презрительно усмехнулся. Вновь повернувшись к трупу, он начал разглядывать лицо доктора и находившиеся возле него предметы.
— Самоубийство?
— Не знаю, я при сём не присутствовал.
В дверях появился мистер Монтроуз, поникший и беспомощный. Увидев его, Шейн заметил:
— Вы к этому должны были уже привыкнуть.
Пейнтер резко обернулся к вошедшему:
— Я вызвал коронера. До его прихода ничего не трогать.
— Почему бы тебе и коронеру не перенести сюда свой офис? Тогда бы вы держали у ворот дежурный катафалк и всех покойников обслуживали по высшему разряду, — произнёс Шейн.
— Почему бы тебе, — с трудом сдерживая ярость, сказал сквозь зубы Пейнтер, — не убраться отсюда к чёртовой матери?
Шейн пожал плечами:
— Я просто даю полезный совет.
— Мне надо одеться, — дрожащим голосом заявил мистер Монтроуз. — Я оставлю вас на минутку.
Не обращая на него внимания, Пейнтер сделал шаг в сторону Шейна:
— Я ищу тебя целое утро.
— Я не прячусь. — Опустившись ещё глубже в кресло, Шейн затянулся сигаретой. Пейнтер остановился перед ним, широко расставив ноги:
— Я выяснил, где была Шарлотта Хант вчера вечером перед тем, как её убили.
— Завидуешь?
— Тебе придется многое объяснить, Шейн.
— От меня ты не дождешься объяснений.
Глаза Пейнтера вспыхнули, руки сжались в кулаки. Тяжело дыша, он сказал:
— Я хочу прочесть признание Педикью.
— Признание? — Шейн удивленно приподнял свои кустистые брови.
— Не вздумай утаить его от меня. Его видел Монтроуз.
— Мистеру Монтроузу мерещится всякая чёртовщина, — мягко заметил Шейн. — Доктор Педикью не оставил признания.
— Клянусь Богом… — От ярости Пейнтера начало трясти.