Дик поднялся с кресла и с горящими от возбуждения глазами подошел к лежавшему на полу неподвижному телу сыщика.
— Обыщи его, — коротко приказал Гордон.
Раскурив сигару, он молча наблюдал, как ловкие пальцы его молодого напарника выворачивали карманы Шейна, высыпая их содержимое на ковер. В них была мелочь, держатель с ключами, отмычка, перочинный нож и носовой платок не первой свежести. Из внутреннего кармана пиджака Дик вытащил телеграмму, адресованную миссис Брайтон и обнаруженную Шейном в её комнате, а также телеграмму, извещавшую о скором прибытии Хендерсона.
Мышцы лица Гордона подергивались, когда он читал два этих сообщения.
— Легавый болтал, что ничего не знает о Хендерсоне, — злобно заметил он, набирая номер телефона компании «Пан-Америкен», чтобы узнать время прибытия самолета ИЗ Джэксонвилля. Из его рта вырвался поток грязных ругательств, когда ему сообщили, что самолет приземлился пятнадцать минут назад.
Круто повернувшись, он скомандовал Дику:
— В аэропорт. Попробуем перехватить его.
Бандит показал глазами на Шейна:
— Что будем делать с этим трупом, босс?
— Пусть валяется. Нам надо спешить. Если мы поймаем Хендерсона, он больше нам не потребуется. — Вдвоем они заторопились из номера, оставив Шейна на измазанном кровью ковре.
Прошло не менее часа, прежде чем сыщик сделал слабую попытку шевельнуться. Застонав, он неловко повернул правую руку и от пронизывающей боли сразу же пришел в себя. Вновь застонав, он поднял другую руку и осторожно ощупал свое изувеченное лицо. Кровь подсохла, и Шейн в конце концов решил, что ни одна из существенных деталей его тела не утрачена. Неимоверным усилием воли он заставил себя встать на колени, затем поднялся на ноги. Оба глаза заплыли, и он с трудом различал предметы. Добравшись до ванной, он открыл кран с холодной водой и смочил полотенце. Потом, выпив несколько стаканов холодной воды, решил, что вопреки всему выживет. Через несколько минут он возвратился из ванной в гостиную. Содержимое его карманов по-прежнему валялось на ковре. Когда он нагнулся, чтобы собрать разбросанные вещи, в глазах у него потемнело и он вынужден был некоторое время стоять неподвижно на коленях. Шейн не удивился, а лишь кивнул головой, увидев, что обе телеграммы исчезли, потом, рассовав вещи по карманам, вновь встал на ноги. Когда он спускался на лифте и затем шел через вестибюль, люди взирали на него с изумлением. Карл Болтон обменивался шутками с телефонисткой, когда Шейн помахал ему рукой.
— Боже мой, Майк! — воскликнул он. — Я не знал, что в городе появился Джо Луис.
Шейн сделал попытку усмехнуться, но она оказалась слишком болезненной. Он сказал:
— Послушай, Карл, помнишь, я просил тебя подыскать компромат на жильцов из шестьсот четырнадцатого?
— Конечно. — Чтобы скрыться от любопытных взглядов, они встали за высокой пальмой в медном бочонке.
— Что-нибудь нашел?
Наморщив упитанную физиономию, Болтон отрицательно покачал головой.
— Старался, но чернухи найти не удалось. Дочка вы ехала вчера. Они взяли напрокат автомобиль и погрузили её барахло.
Шейн кивнул:
— Ладно, Карл, пока забудь о них. Если соберутся съезжать, последи за ними.
— Понял. Только скажи, что это за чёртовщина, Майк? Ты выглядишь так, будто…
— Гордон за всё заплатит с лихвой, — негромко пообещал Шейн. — Заплатит, прежде чем уберется из города. — Он вышел, провожаемый недоуменным взглядом Карла Болтона.
До отеля, Шейн добрался на такси. При виде его дежурный клерк начал издавать возбужденные восклицания, но Шейн прервал его, спросив насчет пакета. Да, пакет оставили, и сейчас он находится в сейфе, сказал клерк. Принес его тот же человек, который утром заходил за конвертом.
Сквозь щелочки заплывших глаз Шейн наблюдал, как клерк извлекает из сейфа пакет, оставленный ему Тони. Под слоем коричневой бумаги был туго свернутый холст. Расстелив картину на столе, Шейн начал внимательно её разглядывать. Большого впечатления она на него не произвела. На ней были изображены пухлые розовые херувимчики, перед которыми на грубом топчане из досок лежал бородатый мужчина. Над мужчиной склонилась женщина, держа у его губ сосуд с вином. Цвета на картине были спокойными; коричневые и серые тона гармонично сочетались.
Добавив в стакан ещё немного коньяка, Шейн стал размышлять о том, могла ли эта непрезентабельная картина послужить причиной двух убийств. Он молча смотрел на неё, и вскоре ему показалось знакомым лицо женщины. Это обстоятельство вызвало у него некоторое беспокойство, поскольку ни одна женщина его круга не могла попасть на картину, если это было действительно творение старого мастера. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться на этой интересной проблеме и отвлечься от всего постороннего. Перед его мысленным взором возник образ рыжего веснушчатого ирландского мальчика, стоящего на коленях возле своей матери в католической церкви. В его ушах звучал приглушенный голос священника, и луч света, проникавший сквозь цветные оконные стекла, освещал фигуру мадонны. Шейн приоткрыл глаза и снова уставился на картину. Не совпадающие в деталях, в целом черты лица этой женщины были такими же, как у запомнившегося ему с детства лица Богоматери. Наклонившись, он прочел в нижнем правом углу холста подпись: «Р. М. Робертсон».