Дело приняло благоприятный оборот: Райен позволил себя надуть, поверив, что я принял его за какого-то другого жулика и меня не интересует письмо Эшкрафта. Теперь я мог спокойно относительно спокойно — считать дело улаженным. Но меня раздражают не доведенные до конца дела. Этот тип был наркоманом и жил под вымышленной фамилией, а значит…
— На что живешь? — спросил я у него.
— Последние несколько месяцев я ничего не делал — пробормотал он, — но на следующей неделе с одним приятелем собираемся открыть столовую.
— Пойдем к тебе, предложил я. — Надо поговорить.
Он был не в восторге от моего предложения, но всё же проводил меня наверх, где занимал две комнаты с кухней на третьем этаже. Квартира была грязной и вонючей.
— Где Эшкрафт? — опросил я напрямик.
— Не знаю, о ком это ты, — пролепетал он.
— Лучше догадайся, — посоветовал я, — иначе тебя ожидает приятная прохладная камера.
— Но у вас ничего нет против меня.
— Да ну? А как насчет месяца-другого за бродяжничество?
— Какое бродяжничество? — буркнул он. — У меня пятьсот баксов в кармане.
Я улыбнулся:
— Не валяй дурака, Райен. Деньги в кармане в Калифорнии тебе не помогут. Ты безработный и не сможешь объяснить, откуда они у тебя, а посему прекрасно подпадаешь под статью о бродяжничестве.
Я подозревал, что голубчик торгует наркотиками. Если так или если после ареста за бродяжничество оказалось бы, что он так или иначе не в ладах с законом, я мог рассчитывать на то, что он охотно заложит Эшкрафта ради спасения собственной шкуры. Тем более что сам Эшкрафт не совершил ничего противозаконного.
— На твоем месте, — продолжал я, — я был бы любезным и услужливым и всё рассказал. Ты…
Внезапно он откинулся назад в кресле и сунул руку за спину. Я дал ему хорошего пинка.
Мне помешал стол, иначе я уложил бы субчика наповал. Удар, нацеленный в челюсть, угодил ему в грудь, и он полетел вверх тормашками, накрывшись креслом-качалкой. Я отшвырнул кресло в сторону и отобрал у Райена ствол — жалкую никелированную игрушку калибра 8,1 миллиметра, после чего вернулся на свое место.
Этим эпизодом его воля к борьбе и ограничилась. Он поднялся с пола, хлюпая носом:
— Я всё скажу. Мне не нужны неприятности. Этот Эшкрафт объяснил мне, что тянет деньги из жены, больше ничего. Он платит мне десять баксов в месяц за то, что я получаю письмо здесь и отправляю его в Тихуану. Мы были с ним знакомы, и, когда он уезжал на юг месяцев шесть назад — у него там девушка, — я пообещал, что буду это делать для него. Эти деньги… Он говорил, что это его алименты… Я не думал, что здесь может быть что-то нечисто.
— Что за штучка этот Эшкрафт? Чем он занимается?
— Не знаю. Может, живет за счет женщин… внешность у него подходящая. Он англичанин и называет себя Эдом Бохэнноном. Не знаю, чем он может заниматься.
Вот все, что мне удалось из него вытянуть. Он не мог или не захотел мне сказать, где проживал Эшкрафт в Сан-Франциско и с кем водил компанию.
После этого Райен начал жалобно канючить, поняв, что я всё же собираюсь упечь его за бродяжничество.
— Ты сказал, что отпустишь меня, если я тебе всё скажу, — запричитал он.
— Я этого не говорил. А если бы и сказал… Когда на меня пытаются навести пушку, всем уговорам конец. Пойдем.
Я не мог оставить его на свободе, пока не встречусь с Эшкрафтом.
Я и двух кварталов не прошел бы, как он отправил бы телеграмму, и добыча ускользнула бы от меня.
Оказалось, что чутье меня не подвело, когда я арестовывал Райена. После проверки отпечатков пальцев выяснилось, что это некий Фред Руни по кличке Такса известный торговец наркотиками, сбежавший из федеральной тюрьмы в Ливенпорте, где ему оставалось сидеть ещё восемь лет из десятилетнего срока.
— Ты можешь заткнуть ему глотку на несколько дней? — спросил я у начальника городской тюрьмы, — у меня есть одно дельце, с которым мне легче будет управиться, если он не сможет никому настучать в ближайшее время.
— Конечно, — согласился начальник. — Ребята из федеральной тюрьмы заберут его не ранее чем через два-три дня. А у меня он будет молчать как рыба.
Прямо из тюрьмы я отправился в контору Вэнса Ричмонда и сообщил ему добытые мною сведения.
— Эшкрафт получает письма в Тихуане, где проживает под именем Эда Бохэннона, кажется, с какой-то девушкой. Я только что засадил в кутузку одного из его дружков, беглого заключенного, который переправлял ему письма.