Весь личный состав был одет по-разному: одни в старых шинелях, другие в пиджаках, а значительное количество бойцов, в основном прибывших с фронта, в кожаных тужурках и брюках. Головные уборы были всякие – фуражки, кепки и шапки. Все были вооружены личными револьверами. По нашему мнению, предпочтение отдавалось лицам, одетым в кожаные тужурки и брюки с револьвером на правом боку, на поясе. Мы все почему-то верили, что так одетые наши бойцы очень нравились москвичам. Нам казалось, что и девушки скорее знакомились с обладателями тужурок, нежели с другими, обладавшими старыми шинелями или пиджаками[41].
Питание наше в основном состояло из перловой крупы, которую мы называли «шрапнелью». Эта крупа была у нас на завтрак, на обед и на ужин. Из нее ежедневно готовили кашу и суп. Мясо было редкостью. Однажды начальник снабжения Соколовский, пользуясь тем, что 1-й автобоевой отряд организован ВЦИКом и тем, что он лично знал многих работников ВЦИК, достал в Кремле 15 бараньих туш, сливочное масло, немного сахара и других продуктов. Это было большим праздником. Три дня мы получали мясные обеды и ужины. Все мы были очень довольны и гордились, как своим отцом, ВЦИКом. Я с уважением вспоминаю всех товарищей, что у нас никаких пьянок не было. Такая обстановка сыграла большую роль в деле сплочения разнонационального состава отряда. Отряд жил единой семьей, и ни с чьей стороны не было никаких национальных упреков, укоров и тем более оскорблений. Более того, дружба этого коллектива в последующей боевой деятельности отряда сыграла огромную роль.
Гостиница «Спорт» не отапливалась, и во время ненастной погоды было холодно. Иногда ночью кто-нибудь вскакивал с постели и выходил в коридор, а затем, чтобы лучше согреться, выходил на улицу и давал волю своим ногам.
Несмотря на все тяжелые условия жизни, коллектив был дружным. Все жили с одной мыслью: скорее на фронт. Не было ни одного случая дезертирства, хотя двери гостиницы были всегда открыты. Не только дезертирства, дисциплинарных проступков не было, каждый считал своим долгом быть дисциплинированным и гордился этим. В этой спайке надо отдать должное группе бойцов, побывавших на фронте и сроднившихся в боях. Все мы жили интересами нашей Родины, попавшей в беду, и думать в это тяжелое время о каких-то личных делах считалось святотатством.
Вскоре настал день, когда всех нас собрали в одну комнату и объявили, что отряду присвоено название 1(52)-й Автоброневой отряд им. Я.М. Свердлова, командиром которого назначен наш фронтовик т. Власов и комиссаром – Костя Журавлев. Последний был комиссаром 1-го автобоевого отряда.
Тов. ВЛАСОВ был коммунистом, шахтером, мужчина огромного роста, лет 30 от роду. По виду его лицо не было энергичным, оно было добродушным. И действительно, он никогда не ругался и очень редко, в исключительных случаях, высказывал кому-нибудь надоевшему свое неудовольствие. Много было желающих вывести его из терпения, но Власов, обладая огромной физической силой, был непоколебимым. Образование его было низшим. Как старый солдат, он обладал военным опытом, но географической карты читать не мог. Когда назвали его командиром отряда, мы все обрадовались. Отдельные товарищи даже высказались вслух: «Хороший товарищ, с ним не пропадешь».
Тов. ЖУРАВЛЕВ комиссаром отряда был с нами на фронте, и поэтому по его адресу никаких выступлений не было.
Костю Журавлева все хорошо знали и уважали. Сам он был невысокого роста, тщедушным, но остроумным и с очень добродушным, открытым русским лицом. Он кропотливо вел политическую работу, держал нас в курсе всех событий как внутри страны, так и за ее рубежом. По всем вопросам он всегда помогал нам.
Командир отряда, потребовав внимание, объявил нам: «Товарищи, получено распоряжение об отправке отряда на фронт в распоряжение 1-й Конной армии т. Буденного». Все затихли и с радостью переглядывались между собой. Через несколько секунд все кричали, стараясь перекричать друг друга. Начались возгласы. Первыми были слова т. Лылина, который кричал: «Ура! Товарищи, это нас Ленин посылает. Да здравствует товарищ Ленин!» Все мы – русские, латыши, поляки и др. – говорили друг другу, что кому вздумается. Были слышны возгласы: «С буденновцами не пропадем! Дадим жару деникинцам! Да здравствует 1-я Конная!» Казалось, все стали богатырями. Одни лишь венгерцы вели себя сдержанно. Они не знали русского языка, ни тем более латышского или польского. Несколько товарищей кричали им, что едем на фронт, в Первую Конную армию. Один из венгерцев, тов. Тоут, неплохо говоривший по-русски, вынужден был стать переводчиком, и все венгерцы присоединились к общему ликованию.
41
По поводу кожаных курток шоферов АБО Президиум ВЦИК даже принял 14 мая 1918 г. специальное постановление: «Кожаные куртки, выданные членам автобоевого отряда, являются собственностью ВЦИК, и никто из уходящих товарищей не может брать с собой куртки» (РГВА, ф. 40698, оп. 1, д. 1, л. 3).