Эта встреча мне запомнилась на всю мою жизнь. На стене весело в большой рамке мое фото 1916 г.: снимок в окопах в шинели, полна грудь крестов и медалей, на глазах матери снова появились слезы. В доме хлеба не было, но все же к чаю испекла мать лепешек из неочищенной протертой картошки вместе с шелухой; получились хорошие лепешки. Вместо чая была заварена ромашка. Деревня питалась разными травами, щавелем, кочетками, анисом, желудями, попурями, липовым цветом, пили клиповику. Деревня буквально голодала и превращалась в сплошных мешочников, уезжающих за хлебом в разные губернии: Тульскую, Орловскую, Курскую и другие. Зерно, муку и другие продукты, хлеб – все это покупалось только в обмен на вещи, продававшие денег не брали, а только требовали разные вещи. Пальто, костюмы, обувь, белье, золотые, серебряные вещи, если нет никаких вещей, то с тобой и не разговаривают, обмен товара производили на зерно, муку. У моих родителей этого не было. Жизнь с каждым днем становилась все труднее и труднее. В деревне организовываться стали группы на поездку за хлебом. Поехали и мы с отцом за Тулу, в р-н Черные Грязи; деревня большая, народу мешочников с мешками много, а у нас нет никаких вещей, и с нами никто не хочет разговаривать. Подошли к дому, крытому железом, на крыльце стоял солидный мужчина. Мы еще к нему не подошли и слышим: «Меняю зерно и муку на серебро, золотые вещи». У меня с собой были кресты, медали; он увидел у меня золотой крест Георгиевский, говорит: «Вот крест возьму». Сторговались – за крест золотой дал нам два мешка муки. Три креста и четыре медали в 1918 г. пожертвовал на построение Красной Армии.
После всего в деревне я пробыл очень мало, в деревнях Тарусского уезда кулаки и другие антисоветские враждебные элементы всячески пытались сорвать работу по оказанию помощи частям Красной Армии и по мобилизации сил рабочих и крестьян на отпор врагу. В начале мая, не дожидаясь окончания отпуска, отправился в Тарусский военкомат, был принят в формировавшийся заградительный добровольческий отряд. В военкомате я встретил однополчанина-пулеметчика моего взвода, он был член ревкома и начальником отряда ЧОНа. Предложил мне организаторскую работу как булочнику. Организовать пекарню, чайную при вновь организующемся городском клубе. За эту работу охотно я взялся, но не прошло и месяца, начался призыв коммунистов и кандидатов в Красную Армию. По запросу Калужского губвоенкомата надо откомандировать имеющихся добровольцев-пулеметчиков в распоряжение калужского горвоенкомата. В губвоенкомате пробыли двое суток, на третьи сутки нас направили десять тов.пулеметчиков в Москву, в распоряжение ВЧК (Лубянка, 2). Из 10 товарищей я был назначен старшим. С пакетом явился на 2-й этаж начштаба (фамилию забыл). Спросил: «Где ваши люди?» – «Возле подъезда». Со мной послал товарища, который нас повел во двор дома. Я построил людей, к нам подошел высокий худощавый товарищ, спросил, откуда прибыли, ему доложили, что из калужского губвоенкомата. Спросил, коммунисты есть, нас оказалось трое, остальные беспартийные. У всех спросил воинское звание, из 10 товарищей я один был старший унтер-офицер и полный Георгиевский кавалер. Высокий худощавый сказал мне: «Вот это хорошо, – показал на меня: – Его направьте на автокурсы с тем, чтобы обучал шоферов пулеметному делу и сам изучал автодело».
Итак, из десяти я один был направлен на автокурсы. По окончании распределения приказали накормить. Столовая была в доме 12, обедали: суп пшенный с консервами, кусок хлеба, накормили досыта. Тут же после обеда поехал в автошколу, явился к начальнику школы т.Гловенко, который говорит: «Мне о вас уже сообщили». Я ему сказал: «Что-нибудь плохое?» – «Нет, только хорошее, в старой армии были в пулеметно-учебной команде. Да, вы как бывший взводный командир будете обучать автокурсантов пулеметному делу, в свободное время будете изучать автотехнику». А времени так мало оставалось для изучения автомашин. Желание было большое познать автомобильное дело, я чувствовал, что этого требует война. Курсы мне понравились: дисциплина была строгая, повсюду требовалась большая аккуратность и четкость на занятиях. В казарме было чисто, тепло, питание из двух блюд: суп из сухой картошки, чечевичная каша «Шрапнель» и хлеба одна осьмушка (это каждый день), вечером был кипяток. Все это мы считали за большое счастье. Недолго пришлось побывать курсантами, поверхностно ознакомились с мотором, научили держать руль – «баранку». Запомнился висевший в зале плакат: «Тише ход на повороте, реже тормоз нажимай, чаще смазку проверяй». Так и не пришлось окончить автокурсы. Повсюду шла Гражданская война, тучи войны подвигались все ближе к Москве, повсюду возникали бандитские налеты, становилось все мрачнее, война все больше разгоралась. Фронт все ближе подходил к Москве. Деникин, Мамонтов подходили к Орлу. Штаб Южного фронта прибыл в г. Серпухов.
В первых числах сентября 1919 г. автокурсы прекратили занятия, пошли все на фронт, меня с двумя товарищами направили в Автобоевой отряд имени Я.М. Свердлова: как добровольцев несколько человек направили в третий Дом Советов в распоряжение командира Автобоевого отряда тов. Конопко и зам.командира тов. Соколовского по техчасти. Ком. отряда спросил нас: «Небось кушать хотите?» Мы в один голос: «Да, хотим, если возможно, покормите, мы еще ничего не ели». Тов. Соколовский позвал повара Котона: «Накорми их досыта, тов. Котона». Повар налил по котелку мясного супа и по куску мяса, большой кусок хлеба. Повар сказал: «Этот хлеб и каша пшенная привезены из Тамбова, если будет маловато супа, подбавлю». К кухне подошел человек в засаленном комбинезоне, спросил: «Новички, шоферы?» – «Нет, мы с курсов шоферов, пулеметчики». Добавил: «Ну как, заправились?» Сказали: «Так вы нас вкусно покормили, такой заправки мы не смогли и припомнить и подумали, это, наверное, нас заправили на неделю, а то и больше». Соколовский стал нас знакомить с порядком отряда, с товарищами, подъехавшими из Кремля, – привозили запчасти и что-то другое. Я подумал, какой хороший командир и коллектив, нас это больше воодушевляло, я подумал, с таким коллективом не пропадешь. В этот же вечер с тамбовского фронта вернулся отряд. Мы подружились и с ними. Прибывшие фронтовики немного пробыли в Москве, на второй день из Кремля стали пополнять отряд автомашинами и снаряжением: пулеметами, патронами, горючим, запчастями, которых было мало; дано указание в течение двух суток исправить автомашины, получить новые. Проверка и ремонт машин, оружия, подготовка шли день и ночь, не чувствуя никакой усталости. Ремонт боевых машин был закончен, все было готово к отправке на фронт. При распределении я и Януш вновь назначены на автомашину тов. Игнатовича. Он был начальником боевой машины, а механиком – Иоган Буш. На каждой боевой машине было по два пулеметчика. Водитель, один заместитель, а всех автомашин «Фиатов» 15 боевых и три броневика «Остина».
Вспоминается, осень была суровая, сентябрь и начало октября шли обильные холодные дожди со снегом. Закончилась подготовительная работа по комплектованию всем необходимым. Отряд был готов. Осталось получить боевое назначение. Приказ получили: Южфронт, в распоряжение 1-й Конной армии. По прибытии в г. Серпухов, где расположился штаб Южфонта, отряд был задержан, дано распоряжение оставить отряд в резерве штаба фронта, командир отряда Конопко и все бойцы запротестовали против резерва. Командир Конопко был арестован. Вновь из Москвы получено распоряжение. Отряд должен следовать в распоряжение 1-й Конной армии. Таков был приказ Кремля. Погрузка отряда боевых автомашин на платформы была закончена молниеносно, в течение нескольких часов. Несмотря на проливной дождь со снегом, к утру машины все были покрыты снежным льдом. Это было примерно 10 октября 1919 г. В Серпухове мы пробыли около двух суток. В то время политуправление выдало нам партийные билеты, а у кого были кандидатские карточки, обменяли на партбилеты. Из отряда многие были приняты в кандидаты РКП(б), отряд в то время состоял из 95% коммунистов и добровольцев, – вот каков был отряд, ехавший на борьбу с Мамонтовым, Шкуро, Деникиным, а часть отряда была оставлена для охраны Кремля.