С окончанием Олимпиады дивизия приступила к выполнению повседневных задач в обычном режиме: боевая учеба, охрана правопорядка, караульная служба. В это время поползли упорные слухи о якобы расформировании УРСН: мол, «мавр сделал свое дело, мавр может уйти».
Офицеры и бойцы, проникшиеся духом спецназа, такие слухи воспринимали болезненно, переживали, надеялись, что распускают их завистники, которых у спецназа хватало. Но, несмотря на такое подвешенное состояние, не сидели сложа руки. Продолжили шлифовать свое мастерство. Верили, что их профессионализм еще послужит Родине. Тем более что в ГУВВ МВД СССР был влиятельный защитник идеи войскового спецназа. В борьбу за сохранение уникального подразделения активно включился первый заместитель начальника войск генерал-лейтенант Александр Георгиевич Сидоров. На всех уровнях он доказывал необходимость не только сохранения, но и развития и совершенствования УРСН.
Усиленно занимаясь боевой и специальной подготовкой, бойцы роты совершенствовали свою выучку. Демонстрируя высокий профессионализм в ходе показных занятий для представителей различных делегации, отстаивали свое право на существование. То, что они показывали, было круче любой насыщенной трюками цирковой программы. Риск – как в настоящей спецоперации. Нагрузки – тоже. Оружие – боевое. Рукопашка – в полный контакт. Конечно, демонстрируемое мастерство было результатом напряженной повседневной работы. И главным итогом ее были отнюдь не красивый эффект на показе, а готовность в любую минуту выступить против реального преступника.
ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ – САРАПУЛ
Проверка готовности к выполнению чрезвычайных задач не заставила себя долго ждать. Уже в начале 1981 г. рота, поднятая по тревоге, по распоряжению министра внутренних дел немедленно убыла в город Сарапул Удмуртской АССР, где в одной из школ был совершен дерзкий захват заложников. Преступники забаррикадировались в классе и, держа под прицелом детей, пытались заставить местные органы власти выполнить выдвинутые ими требования: дать денег и предоставить самолет для вылета за границу.
В аэропорту Ижевска УРСН объединилась с группой «А» Комитета госбезопасности. Это был первый совместный выезд на задание.
На двух автобусах оба подразделения прибыли в Сарапул, где после рекогносцировки руководители спецоперации уточнили задачу: спецназовцам внутренних войск находиться в аэропорту в готовности к освобождению заложников в случае неудачного исхода первого этапа операции в школе, который будет проводить «Альфа».
К счастью, действовать УРСН тогда не пришлось. Преступники сдались на милость властей в результате переговоров с ними еще в школе.
Осенью 1981 г. тревожные вести пришли с юга страны. 21 октября столицу Северной Осетии Орджоникидзе (ныне Владикавказ) всколыхнули массовые беспорядки и столкновения между осетинами и ингушами. Кровавая трагедия повлекла гибель людей, вызвала всплеск преступности и национального терроризма. Обстановка требовала принятия неотложных мер. Для решения этой непростой проблемы в республику были стянуты части армии и внутренних войск, подразделения специального назначения КГБ и МВД СССР, в том числе и УРСН. В течение нескольких недель рота совместно с оперативными работниками выполняла задачи по поиску и изъятию оружия, осуществляла охрану руководства МВД республики и следственных органов.
Жизнь убедила руководителей МВД страны в необходимости специально подготовленных, мобильных, хорошо вооруженных и экипированных подразделений, которые в случае возникновения чрезвычайных ситуаций могут незамедлительно принять первоочередные меры к нейтрализации зачинщиков массовых беспорядков и подготовить плацдарм для наращивания усилий другими подразделениями.
Спецназ внутренних войск отстоял свое право на существование. И не зря. Как показали дальнейшие события, первые спецкомандировки военнослужащих дивизии были только цветочками. Ягодки ждали «дзержинцев» впереди.
ТРАГЕДИЯ В ЧЕРНОБЫЛЕ
26 апреля 1986 г. на 4-м энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции произошел взрыв. Ядерный джинн, вырвавшийся из реактора, не одного человека лишил здоровья, дома, любимой работы, а кого и жизни.
И снова в отсутствие ведомства, способного оперативно реагировать на чрезвычайные ситуации, на борьбу с вышедшим из-под контроля атомом со всех уголков страны направляются пожарные, высококвалифицированные специалисты, едут просто добровольцы, а для ликвидации последствий аварии задействуются армейские части и внутренние войска.
Как и в 1966-м в Ташкенте, ОМСДОН востребован в Чернобыле. На 17-й день после аварии на ЧАЭС по сигналу «Сбор» был поднят саперный батальон, которым тогда командовал подполковник Михаил Сычков. На плечи его военнослужащих легла основная тяжесть инженерных работ по возведению периметра зоны наибольшего радиоактивного загрязнения.
– То, что подразделение направят в район Чернобыля, мы как-то не предполагали. Летом того года в Москве должны были проходить Игры Доброй воли, и батальон, как и другие подразделения дивизии, готовился к службе по обеспечению общественного порядка на предстоящих спортивных состязаниях, – вспоминает Михаил Сычков. – Но когда утром 12 мая пришел приказ собрать весь личный состав и спешно грузить имущество, шанцевый инструмент и инженерную технику на платформы воинского эшелона, сердце подсказало – эта тревога совсем не учебная.
Так оно и вышло. Командир дивизии генерал-майор Ю.И. Богунов поставил саперному батальону задачу убыть в район Чернобыльской АЭС с последующим уточнением на месте характера работ.
До Киева железнодорожный состав мчался без остановок. Зеленый свет обеспечивали всем спешившим в зону аварии поездам...
– Приехали в Киев, – рассказывает Михаил Сычков, – оттуда – в учебный центр местного оперативного полка, это совсем рядом с Чернобылем. Там нас переодели, выдали респираторы, проинструктировали, как вести учет доз радиоактивного облучения, и с Богом вперед...
В первые дни, по воспоминаниям саперов-чернобыльцев, они, как говорится, ощущали себя не в своей тарелке – опыта работы на зараженной местности никакого. Занятия по ЗОМП – а чему на них научились? Действовать по командам «Вспышка слева!», «Вспышка справа!» да надевать противогаз и ОЗК... Что такое радионуклиды и как с ними бороться, представлял далеко не каждый.
«Словом все, как на фронте, а врага нет, – пишет о тех событиях военный публицист Борис Карпов, участвовавший в ликвидации последствий аварии. – Не свистят пули, не вспахивают землю разрывы снарядов, и от этого становится еще больше не по себе. Кстати, по данным Института геохимии им. Вернадского, превышение допустимого загрязнения почвы наблюдалось тогда в 60-километровой (а не в 30-километровой) зоне. Ученые утверждали, что даже на расстоянии 100 км от атомной электростанции в районе Киева уровень загрязнения равен предельному. По данным Института атомной энергии, комплексная экспедиция ученых на ЧАЭС не смогла обнаружить все 185 тонн ядерного топлива под саркофагом. В поврежденном реакторе осталось всего 105 тонн топлива, остальное (около 44 %) вылетело в атмосферу.
В общем, радиоактивные последствия катастрофы оказались в восемь-десять раз опаснее, чем это считалось ранее...»
Но прошло некоторое время, и, как это случается в сложной обстановке, люди пообвыкли. Приехал как-то к саперам-дзержинцам начхим Управления внутренних войск по Украине и Молдавии и заявляет: вы, мол, неправильно ведете подсчет доз радиоактивного облучения. Показатели, дескать, завышаете, приписками занимаетесь. Ему предложили самому измерить уровень радиации. Офицеры и прапорщики носили с собой по два дозиметра. Один – в нагрудном кармане, второй – в сапоге. Прошлись разок-другой вдоль возводимого ограждения, достали дозиметры, посмотрели, подсчитали и... начхим только покачал головой. Все было так, как докладывали...