Конечно, дома я выслушал немало упреков относительно своего лица, прически, ушей, костюма и даже веночка. Правда, саму идею матушка одобрила и велела венок сплести погуще — чтобы лориэнские девушки на выданье не сразу разглядели, какой я идиот, как она пояснила. Я утешал себя тем, что это продлится недолго — праздник длился всего три дня, и что Афадели всяко приходится хуже.
Увидев подругу в праздничном наряде, я не начал ржать в голос только потому, что рядом стояли наши матушки, и оба мы могли огрести. Судя по всему, Афадель тоже душил смех. Впрочем, она все равно была одета круче любой девушки на празднестве: она ухитрилась отстоять свой бронелифчик, заменила топазы брильянтами (теми самыми, что мы утаили от короля нашего Трандуила), напялила его поверх платья и теперь в прямом смысле слова блистала, затмевая даже блеск парадной короны.
Мне жал подмышками камзол (как сказала матушка, я разожрался без дела, и она представляет, как мы дежурим — на травке валяемся, сама такой была… ой, этого она не говорила!), было жарко и очень хотелось к паукам. Или вниз по Андуину.
На меня кровожадно смотрели лихолесские девицы. Афадели-то проще, она не растеряется, а я вот немного стушевался…
И в целях безопасности немного сдвинул венок вниз, на лицо. Правда, я теперь видел только ноги окружающих примерно по пояс, но я и не стремился кого-то разглядеть. Да и сам был в домике: поди меня рассмотри, там не то что царапину, там воротник почти не видно.
Тем более что мы, как все холостые и незамужние, скромно держались в стороне, уступив центр поляны перед дворцом солидным женатым эльфам.
Судя по ногам, там уже собрались все главные действующие лица: мантия короля нашего Трандуила, подбитая соболями ради праздника, шелковый плащ Леголаса (он, как наследник, тоже вынужден был торчать среди солидных и женатых и очень страдал), одежды с меховой опушкой советников короля (это в июле-то!) и прочих почтенных лиц. Ждали лориэнцев.
И вот, наконец, появился длинный подол Владычицы, расшитый жемчугом и горным хрусталем (скромненько и со вкусом, не то что у Афадели) и с десяток подолов покороче — ее придворных дам. Имелись также мужские ноги в изрядном количестве: не могла же Владычица путешествовать без охраны!
Афадель подергала меня за рукав.
— Поделись веночком, — прошипела она. — А то вдруг она меня узнает… Ну хоть пару ромашек выдерни, у тебя стог на голове, а мне прикрыться надо!
— Волосы распусти и вперед перекинь, — посоветовал я, держась за венок, но пару ромашек ей все же выдал. — Да и вообще, от твоих брильянтов блеск такой, что на лицо вообще никто не посмотрит.
— Ах так! — обиделась Афадель, распустила волосы, закрыв половину лица, воткнула ромашки за ухо и хищно огляделась в поисках жертвы.
Жертва, конечно, тут же нашлась: ею стал, разумеется, Леголас, неосторожно отошедший от папы на пару шагов. Мне почему-то показалось, что он планировал отойти не на два, а на двести шагов, потом еще на двести, но не срослось: с пути истинного его свернула твердая рука Афадели, накачанная в процессе обороны рубежей. Она быстро прикрылась принцем, и я молча ей позавидовал. Трандуил покосился, но ничего не сказал нам: он обратился к высоким гостям с приветствием. Гости ответили тоже приветствием, а поскольку их было в два раза больше (я имею в виду, что владычица прибыла с супругом), то и тянулось оно в два раза дольше, потом вступили советники с обеих сторон… Я опасался единственно того, что венок мой увянет, и мне придется или его снять и тем самым демаскироваться, или стать всеобщим посмешищем. А у меня и так ухо не стоит!
Но тут внезапно голове стало свежо, а глазам светло. Я заморгал от неожиданности и оглянулся. Ну конечно! Проклятый королевский олень меланхолично жевал мой венок, устав от речей и проголодавшись.
Король наш умеет быть находчивым.
— Кажется, наши речи утомили даже моего верного соратника, — сказал он с чарующей улыбкой. — Прошу к столу — освежиться и подкрепиться.
Афадель гнусно усмехнулась и вернула мне ромашки, чтобы я мог замаскировать проклятое ухо с пирсингом. Я мысленно ей позавидовал: я бы тоже хотел кем-нибудь прикрыться, и ведь договорились же — друг другом, но эта предательница накинулась на принца…
За столом было скучно. Владыки вели мудрые речи… вернее, Трандуил с Галадриэлью вели, а Келеборн втихаря от жены надирался нашим отменным вином. "Скоро бочки катать пойдем", — отметил я с удовлетворением.
И тут с некоторым опозданием заявился владыка Элронд, и Афадель встрепенулась. Глаза ее загорелись хищным огнем.
Я быстро сунул ей ромашки, надеясь немного отвлечь, но она уже не видела никого, кроме Полуэльфа.
С другой стороны меня пихала в бок матушка, чтобы я меньше ел (разнесло!) и меньше пил (невесты! Из Лориэна!), с третьей меня задумчиво разглядывал незнакомый лориэнец с длинными светлыми волосами.
Мне же нужно было срочно переговорить с Афаделью насчет ягод. Я слегка уже запамятовал, где какие ягоды были припрятаны (разумеется, от стресса), да и вообще нам не следовало привлекать к себе внимание. Поэтому я всячески пытался обратить на себя ее внимание. Куда там! Сбоку от нее демонстрировал хорошие манеры Леголас, а напротив как раз усадили Элронда. Их разделяли только букет и пара бутылок местного вина.
Нет, я ее понимал: принц есть принц, его достоинства ей хорошо известны (недостатки тоже), а Владыка — так вообще королевская добыча, тем более что он вдовец. Правда, я подозревал, что дочка Элронда за папу повыдергает Афадели волосы. С третьей стороны, мы всегда могли сказать, что видели Следопыта. Непонятная какая-то к нему тяга что у Леголаса, что у Арвен. Нет бы друг с другом общались, был бы династический союз, ан подавай им этого небритого!
Я с трудом выполз из-за стола, многократно извинившись перед всеми, кому оттоптал ноги и горностаевые подолы и отправился подышать. И тут оказалось, что давешний лориэнец следует за мной… А Афадели рядом не было!
Я покрепче сжал в руке ромашки — другого оружия не было — и ускорил шаг. Но разве от эльфа отделаешься!
— Эй, погоди! — и он ухватил меня за плечо.
Я остановился, обреченно ожидая начала разборок. Между Лихолесьем и Лориэном шли традиционные терки, причина которых терялась в сумраке предначальных веков, ну или как-то там. А сейчас лориэнец, набравшись нашего вина, явно был готов вспомнить о славной традиции. Самое обидное, что никто не поверит, что это не я начал.
— Погоди, — продолжал он. — Мне лицо твое знакомо.
— Не имею чести знать, — твердо ответил я.
— А я тебя знаю! Ты со своей красавицей на лодке, помнишь?
Ну еще бы я не помнил!
— Во-первых, она не моя красавица, — осторожно начал я, сам забыв о собственном плане, но спохватился и добавил: — Она покамест совершенно свободна, если ты об этом. И советую поторопиться, если у тебя есть на нее виды, она девушка популярная… Во-вторых, это мы берега патрулировали, а весло уронили. Так и плыли по течению, пока в камышах не застряли. Знаешь, как нам за весло влетело?
— Вторым веслом? — спросил он совершенно серьезно, а я понял, что слишком много болтаю.
— Можно и так выразиться. Так что ты хотел?
Тут я подумал, что в случае чего смогу отбиваться только ромашками по лицу. А то если я ему в грызло дам, изуродую ведь. Я на голову выше и значительно массивнее, да и на орках натренировался. А дипломатический конфликт нам не нужен!
Лориэнец гнусно усмехнулся.
— Ну чего я от тебя хотеть могу? Установления дипломатических контактов, ясен мэллорн.
— Это пожалуйста, — ответил я с облегчением. — У нас всем наливают.
— Да ну, чего я за столом не видел? Лося вашего обсудят, потом Саурона, потом споют…
— У нас олень, — возразил я.
— Ничего страшного, — отмахнулся лориэнец. — Мы оленей всяких видали. Элронд-то с собой притащил личного менестреля. А потом…
— А потом танцы, — убедительно сказал я. — Мне сейчас Афадель надо найти, срочно, дело жизни и смерти, так что давай попозже выпьем, а?