– Я хочу чаю.
– О чае потом поговорим. Сговоримся – будет чай.
Люба и Петя сели за стол. Люба налила мужу чаю. Тот с наслаждением отхлебнул. Запах водки дошел до Минакова, и младший бухгалтер опять ощутил судорогу.
– Ну так что, Костырик? Скажешь, где спрятал деньги, или будем продолжать ломаться? – спросил шофер, жмурясь. Свет из окна бил прямо ему в лицо.
– Я не знаю ни про какие деньги. Взял только тысячу. Вы же ее у меня отобрали. Что вам еще нужно? – Костя постарался придать своему голосу твердость, но голос задрожал. Костя со страхом почувствовал, что может расплакаться. Только этого еще не хватало.
– Завел старую песню. Слышали уже. Надоело. Придумал бы что-нибудь поновее. – Шофер стал не спеша намазывать на хлеб масло, потом обильно наложил сверху клубничного варенья.
– Я не брал деньги. Больше мне нечего сказать. Поверьте мне…
– Чур, эмоции поберечь до милиции, – сострил шофер, – Может, там и клюнут. А здесь номер не пройдет.
– Костя, – вдруг услышал Минаков участливый голос. – Расскажите все, не мучьте себя. – Костя поднял глаза от тарелки с мясом и впервые за все время встретился взглядом с Любой. Она смотрела на него пристально. – Ведь все равно придется сказать. Все так закружилось, что мы все трое соединены навечно. Никто из нас вырваться не может. Что, вам жалко денег? Я понимаю, трудно делиться деньгами. Тем более вы их добыли один, без нашей помощи. Но если уж так получилось, Костя? Мы же не все отнимаем. Только половину. А половина достанется вам. Это тоже очень большие деньги.
– Треть, – сказал шофер, пожирая бутерброд. – Теперь уже треть. Ты забыла про своего братца. Сегодня прибывает твой горный братец. Меньше трети он не возьмет.
– Ну хорошо, треть. Тоже прилично. Скажите только одно слово – «да». Мы берем такси, забираем деньги, и к вечеру вы свободны и богаты. Вечером приезжает мой брат из горного аула, вы садитесь на самолет – и концы в воду. Горный воздух, здоровая свежая пища, ключевая вода, виноградное вино, девушки-горянки… Пока вас перестанет искать милиция. А, Костя, что же здесь плохого?
– Прекрасный план, – сказал Минаков. – В нем есть только один недостаток. Я не брал денег.
Шофер кивнул в сторону жены.
– А ведь она права, Костырик. Зря упрямишься. Все равно придется сказать. Будем поить тебя водкой до тех пор, пока или скажешь, или сойдешь с ума. Третьего не дано. Надо будет – месяц будешь пить, надо – два, надо – год, но скажешь, все равно скажешь, не выдержишь. День и ночь будешь пить. Ее братец с тобой станет заниматься. Он хоть и не горец, но долго прожил среди горцев и стал очень горячим. А жадный до денег! Спасу нет! Зубами скрежещет, если десятка светит. На три метра вверх скачет! А тут не десятка, а тысячи, представляешь? Он не то что мы… Он бы давно с тобой разговоры перестал водить. Не выдержал бы – зарезал. А, Костырик? Подумай. С кинжалом ведь приедет. Наверняка с кинжалом. Горцы никогда с кинжалом не расстаются. Мы с Лютиком на работе, а он с тобой. Подумай, Костырик, а? Что будет? Плохо будет. Ой, плохо будет.
– Я не брал никаких денег, – сказал Костя.
– Ну смотри, твое дело, – вздохнул шофер. – Ах, падла! – вдруг выкрикнул он, наливаясь кровью. – Цацкаюсь тут с ним! А он! Да другой бы на моем месте!
– Петя! Не волнуйся! У тебя давление! – Люба беспокойно поднялась с места.
– А ну пей, мразь! – шофер схватил со стола нож с остатками повидла и сжал в руке. – Пей, кому говорю!
Минаков взял стакан и, содрогаясь от отвращения, отхлебнул глоток мерзкой теплой жидкости.
– Всю! До дна! До дна!
Костя выпил до дна, схватил помидор, заткнул рвущуюся назад жидкость.
– Вы закусывайте, закусывайте, – сказала Люба.
Костя взял кусок мяса, откусил. На какое-то время ему стало легче.
– Зря вы так… Не брал я ничего… – оказал Костя.
– Где спрятал? – Палач приставил нож к горлу Кости.
Горячая волна ударила Минакову в голову, помутила рассудок,
– Где спрятал?
Комната качалась.
– Под полом? В лесу? В Пещерах? Ну, быстро! Я свой! Я друг! Я твой брат! Отец! Ну!
– Не брал…
Костя сполз со стула…
…Он спал пьяным сном. Иногда сознание возвращалось к Минакову, и тогда он слышал чьи-то голоса, шаги, звон посуды…
– За ваше здоровье! Пусть жизнь ваша цветет, как розовый куст весной! – слышался хрипловатый наглый голос с нарочитым восточным акцентом. – Пусть будет полон ваш дом, как эта чаша с вином!
Очевидно, приехал горный братец.
Окончательно пришел в себя Костя от тишины. Не зная почему, но он вдруг ощутил, что квартира пуста. Костя встал, ополоснул водой лицо, прислушался. Тишина.
– Эй, – крикнул Минаков. – Хочу в туалет!
Тишина.
Трясущимися руками вытащил Костя напильник и стал отковыривать лапки крючка, загнутые с его стороны. Лапки подались легко. Костя налег плечом на дверь. Крючок отскочил.
Минаков несмело прошелся по комнате, заглянул на кухню. Пусто. Но на плите кипит открытая кастрюля с мясом, из духовки тянет запахом жареного пирога, – значит, отлучились совсем ненадолго. Скорее всего в магазин…
Костя помчался к двери, попытался открыть замок. Замок открылся, но дверь не поддавалась. Закрыли на нижний ключ, догадался Костя.
Оставалось окно. Минаков подошел к нему, открыл и выглянул. Очень высоко. Наверно, пятый этаж. Внизу – тротуар. Прыгнешь – разобьешься. Улица была пуста. Только шел небольшой старичок.
– Эй! – крикнул Костя. – Можно вас на минутку?
Старичок остановился, растерянно посмотрел вверх.
– Вы мне?
– Да! Да!
– Что случилось?
– Вы понимаете, – торопливо заговорил Костя. – Ушла жена, закрыла на ключ. Машинально. А я спал. Не могли бы вы посмотреть, нет ли ключа под ковриком и открыть дверь? Мне надо срочно бежать на работу.
– Наверно, поддал и заснул? – подмигнул старичок.
– Было дело.
– Сейчас.
– Будьте добры.
– Какая ваша квартира?
Костя напряг память.
– Тринадцать!
– Иду!
Какой любезный, отзывчивый старик! Дрожа от нетерпения, Костя стоял возле дверей и прислушивался к внешним шумам. Хлопнула дверь, гавкнула собака, кто-то пробежал по лестнице, напевая… Наконец послышались шаги. Человек шел шаркающей походкой, с трудом одолевая ступени.
Шаги замерли у двери.
– Это вы? – крикнул Костя.
– Да…
– Нет под ковриком?
– Одну минуточку… – послышалось кряхтение. – Ничего нет…
– Вы хорошо посмотрели?
– Да… Ничего нет… Что же теперь делать? – Старик, видно, и сам был расстроен.
– Сходите к соседям, – сказал Костя. – Эти замки почти у всех одинаковые. Ставили строители.
– Хорошо, – сказал прохожий.
– Вот что… Лучше этажом ниже. Или двумя. Двумя!
Косте пришла мысль, что соседи, которые знают обитателей тринадцатой квартиры, вряд ли дадут старику ключ, а двумя этажами ниже наверняка понятия не имеют, кто живет выше. Так всегда бывает в большом доме.
Прошло минут десять, в течение которых Минаков в кровь искусал себе губы. Наконец опять послышались знакомые шаркающие шаги.
– Есть? – нетерпеливо выкрикнул Костя.
– Да… Два ключа… Одну минуточку… Ага… Нет, не лезет… Теперь вот этот… Этот, кажется…
Раздался щелчок, другой. Костя нажал на дверь, и она распахнулась. Перед ним стоял старичок с ключами в руках.
– Я не знаю, как вас благодарить, – сказал Костя. – Но мне крайне… срочно надо на работу…
– Благодарить меня не надо, – ответил старичок. с достоинством. – Вот если бы вы мне вынесли стакан кефира… Язва разгулялась…
– Я очень тороплюсь… Возьмите сами в холодильнике. Потом закроете дверь и ключи отнесите назад. Идет?
– Мне, право, как-то неловко…
– Я же вам разрешаю.
– Это да… Но все-таки доверять квартиру незнакомому человеку…
– Я вам доверяю. Вы, сразу видно, порядочный человек.
Ответа Костя уже не слышал. Он мчался вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.