— Блин, попалась все же? Плохо. Я с Беном говорил. Меня Эрик тоже заставил извиняться. Все плохо, да?
— Угу, отругал меня, уволок с пира, как собачонку какую-то.
— Мне жаль, малышка.
— Переживу, — махнула рукой Нори, решив не рассказывать ему о своём наказании.
Она вообще надеялась, что никто не узнает. Хелл вроде бы не особенно жаждала брать реванш за драку и пиво.
— Что это у тебя на шее? — Гун протянул руку, чтобы коснуться красных пятен на коже.
— Ничего, — пробормотала Нори, чуть отстраняясь.
Сильно отстраниться не позволила тесная палатка.
— Расслабься, Нори. Ты вся как струна натянута, — запел Гуннар сладким голосом, кладя руки ей на плечи.
Девушка позволила ему эту вольность, даже попыталась получить удовольствие от того, как он разминал ее плечи. Но не вышло. Она никак не могла отпустить нервы, и мышцы были словно цемент.
— Не могу я расслабиться, Гун. Все бесит, — повинилась Нори.
— Тогда может так?
Он склонил голову, чтобы прижать губы к ее шее, и проложил дорожку поцелуев к уху.
— Гун, — Нори вздрогнула, отшатнулась, и его губы поцеловали воздух.
— Брось, Нори. Иди ко мне.
Он сильнее сжал ее плечи, притягивая девушку к себе, чтобы снова одарить ласками, но она не поддалась.
— Прекрати, — вскрикнула она.
— Тихо, — шикнул на нее Гуннар, зажимая девушке рот ладонью. — Не хватало еще орать на весь лагерь. Проблем хочешь?
Он уложил Нори на спину, нависнув сверху. Она смотрела на него, расширившимися от ужаса глазами, упираясь ладонями в мужскую грудь.
— Тебе понравится, Нори. Нам обоим нужно расслабиться, детка, — бормотал он, шаря по ее телу ладонями. — Поцелуй меня, будь хорошей девочкой. Ты всегда была такой послушной с Кеном. Чем я хуже?
Нори зажмурилась. При одном упоминании Кеннета ее стало подташнивать. Гун не был ни хуже, ни лучше. Просто он — не Кеннет. Умом она понимала, что Гуннар заласкает и зацелует ее, чего никогда не делал Кен, но ни душа, ни сердце, ни тело не желали секса с новым командиром.
Гун убрал руку с ее рта, чтобы поцеловать. Нори отвернулась, но это его не остановило. Прежде, чем запаниковать, она разозлилась и одновременно укусила его за губу, двинула коленом в пах, а для верности еще и ткнула изо всех сил тремя пальцами в яремную впадину. Гуннар задохнулся от боли, и Нори толкнула его в грудь, выбираясь из-под тяжелого тела мужчины.
Она схватила ботинки и пустилась прочь в сторону леса. На поляне все еще продолжалось веселье, но туда ей запретил возвращаться Эрик. Поэтому девушка бежала в сторону дозорного костра. Она не рискнула беспокоить караульных, дабы не вызвать любопытства. Да и Гун мог ее там найти. Нори, как заяц, устроилась под кустом на поваленном стволе дерева. Ее слегка трясло от нагрянувшего осознания случившегося и немного от холода.
Девушка не понимала, сколько она просидела в своем убежище. Шум пира стих, и стало заметно холоднее. Но она все равно не решалась вернуться в палатку, хотя отчаянно тосковала по спальнику и теплому одеялу. Гуннар пугал ее сильнее, чем перспектива замерзнуть до смерти.
Шорох приближающихся шагов заставил ее вскочить, чтобы уйти поглубже в лес, но она запуталась в окоченевших ногах и едва не упала.
— Нори? Ты что тут делаешь? — голос Эрика одновременно успокоил ее и вызвал новый приступ паники.
— Я… ну… сижу, — брякнула она первое, что пришло в голову.
— Почему не спишь?
— Не спалось.
Он подошел к ней, подозрительно обсмотрел с головы до ног.
— Назло маме отморожу ушу, да? В твоем случае — зад. Я не доктор, но и так знаю, что это вредно. Особенно девочкам, — заговорил он то ли насмешливо, то ли обеспокоенно.
— Ты мне не мама, и детей мне с тобой не крестить, Старший. Так что иди куда шел, — ощетинилась она по привычке, найдя его замечания оскорбительными. — Я твои приказы не нарушала, на пир не возвращалась. Нечего корчить из себя благодетеля.
— Злишься? — вдруг спросил он совсем иным голосом, каким-то добрым. — Не злись, Нори. Я отчитал тебя не забавы ради.
— Я не злюсь.
— Тогда почему сидишь тут одна и дуешься?
— Хочу и сижу.
— Холодно же. Пойдем со мной к дозору.
Нори недоуменно подняла на него глаза.
— Зачем?
— Составишь компанию, мне тоже не спится.
Ей не улыбалось и дальше коченеть в своем убежище, а в палатку все еще ноги не шли, поэтому девушка почла за лучшее кивнуть и следовать за Старшим. При нем дозорные воины не позволят себе расспросы, да, пожалуй, и мысли лишней о ней не допустят.