— Ну, блеск, — буркнул Савицкий. — Почему со мной все время происходит это дерьмо? Стей, я…
— Расслабься, — улыбнулась Старшая. — Я видела, как она шла сюда, видела, что ты перепутал ее со мной.
Стейна прошла в комнату, поставила корзинку, из которой торчало горлышко бутылки и багет, на пол возле «постели». Она подошла к Кену и улыбнулась ему очень странной улыбкой.
— Привет, — проговорил Артур еле слышно, наклоняясь, чтобы мимолетно коснуться ее губ своими.
— Привет, — ответила ему Стей.
— О боже, — буркнула Нори, которая стояла все это время с открытым ртом, не веря своим глазам.
Стейна взглянула на нее тяжелым осуждающим взглядом и снова заговорила:
— А происходит все это с тобой из-за нее. Девочка влюблена по уши, молоденькая, дурит, заодно и тебя подставляет. Сначала Ольга, теперь я. Жалкое зрелище.
— Да что ты, — едко процедила Нори сквозь зубы. — А ты, конечно, ни разу не жалкая. Мало Эрика было? Теперь с Артуром трахаешься. Это попытка вернуть молодость или что?
— Нори, — гаркнул на нее Кен. — Не забывай, с кем разговариваешь. Она Старшая.
— Старшая московская шлюха, конечно, я помню. Забудешь такое, — несло девчонку. — Мало было Эрику мозги запудрить, теперь за Кена взялась?
— Мы с тобой в этом очень похожи. Правда, детка? — улыбнулась Наталья, не реагируя на оскорбления. — Тебе ведь тоже мало одного Савицкого. Иначе, зачем ты здесь?
Прежде, чем Нори обрела дар речи, обалдел Артур.
— В каком смысле, ей мало одного Савицкого? — обратился он к Стейне.
— Она спит с твоим дядюшкой. Не знал? — пояснила Старшая, посмеиваясь.
— Понятия не имел.
— Ну, наши тоже типа не имеют, — она нарисовала пальцами воздушные кавычки. — Но, в общем, все в курсе.
— Серьезно? — Кен расхохотался, перевел взгляд на Нори. — Ты и Эрик? Давно?
Нори прижала руки к лицу, чтобы спрятать заалевшие щеки и глаза, которые наполнились слезами.
— Я думаю, давненько, — отвечала за нее Стейна. — Хотя потрахались первый раз весной, наверное. Бен даже пари предлагал, я отказалась.
— Бен, — фыркнул Кеннет. — За своей бы лучше следил.
Они обменялись с Наташей красноречивыми взглядами, и Старшая снова заговорила:
— Нори, милая, если ты не против, мы бы хотели остаться одни. Или ты хочешь, чтобы она посмотрела? — Стейна прильнула губами к шее Артура, скользнула рукой по его паху. — Я не против. Пусть…
Нори только хныкнула, убегая прочь. Она продолжала прятать лицо в ладонях, не желая снова видеть, как хищница прикасается к ее любимому Командиру. Девушка едва не упала на ступеньках, но сохранила равновесие, хлопнула входной дверью и прижалась к ней спиной с той стороны. Нори справилась с дрожью в ногах и уже собиралась рвануть к лагерю, но, уловив приглушенные голоса, замерла, чтобы подслушать.
— Зачем ты с ней так, Стей? Девчонка же. Просто дурит.
— Девчонке пора поискать мозги, Кен. Откуда у тебя столько терпения по ее адресу?
— Она славная девочка, добрая. Питерская к тому же.
— Ностальгия?
— Пожалуй.
— Ну догони, я действительно не против.
— Я против, Наташ. Мне тебя и так мало.
— Откуда она вообще узнала, что ты здесь будешь?
— Я обронил вчера записку.
— Какую еще записку? Где обронил?
— Ээээ…
— Артур, мать твою, Савицкий!
— Я сначала хотел передать тебе записку потихоньку на поле, но удачно пересекся с Эриком. А потом… Мммм… Нори меня видела, я ходил проведать Хелл.
— Блять.
— Наташк, ее же чуть не убили у меня на глазах.
— И поделом бы.
— Перестань.
— Ты не понимаешь что ли? А если бы Эрик узнал?
— Отмазался бы.
— Ты ненормальный.
— Тебе это нравится, признайся?
— Питерский говнюк.
— Утро комплиментов — это прекрасно, но мне нужен старый добрый секс.
После этой фразы Нори припустила бежать. Она неслась по тропе, не боясь теперь встретить кого-то. Она просто бежала и бежала, обогнула лагерь несколько раз, пока не выдохлась. Нори упала на траву и лежала, задыхаясь от бега и плача. Ей было так плохо, так больно. Она чувствовала себя совершенно беспомощной, униженной, раздавленной. У нее не было сил даже прекратить плакать. Рыдания лишь на несколько минут давали передышку ее охрипшему горлу, но слезы текли и текли.
Лишь к обеду Нори удалось немного прийти в себя. Между желанием умереть здесь среди леса от обезвоживания и стать обедом для медведя она вспомнила, что Эрик наверняка хватится ее. К вечеру — точно. Она не хотела подводить его еще больше. Нори встала, отряхнулась, вытерла рукавом слезы и медленно пошла к лагерю. Она старалась думать только об Эрике. Мысли о нем были болезненны, но придавали ей сил. Когда Нори почувствовала, что с глаз немного спала припухлость, и разум повинуется ей снова, она вернулась в лагерь.