– А я что, не сделал ничего полезного?
– Подробности прошлого индивида не разглашаются, – строго заявляет технический тембр.
– Ну… хорошо… – пытаюсь сформулировать нужный, а главное разрешенный вопрос, – Когда я… умирал в прошлый раз, у меня имелось достаточно праны?
Пауза, словно ИскИн обдумывает, стоит ли предоставлять доступ к информации.
– Подтверждаю, – нежно произносит Сансара, – Вашего лимита хватало на покупку любых опций…
Значит, с тех пор многое поменялось. Что-то произошло, жизнь пошла наперекосяк. Очень интересно, что страшного я натворил?
– Другие способы есть? – интересуюсь с мрачной обреченностью.
– Возможна длительная консервация, – нехотя сообщает ИскИн, – Прана копится за каждый год посмертного существования. Теоретически, можно накопить на что угодно… Хотя я и не рекомендую этот вариант по названным ранее причинам.
Лихорадочно обдумываю, подспудно ищу в словах машины подводные камни.
– Если я воскресну сейчас, то в каком это будет виде? Я что, снова стану младенцем?
– Именно так, – невидимый собеседник как будто кивает головой, – Вы проживете новую жизнь с самого начала, с новым телом и личностью, а в дальнейшем, вероятно, сможете восстановить прежние воспоминания и индивидуальность.
Я содрогаюсь, понимая, что в таком случае личность может быть утрачена навсегда, а родится уже совсем другой человек.
– Нет, я не согласен, – сдержанно выкрикиваю в пустоту, – Это же все равно, что убить себя!
– Почему же, – упрямо не соглашается ИскИн, – Вы ведь сможете восстановить теперешнюю личность в любой удобный момент. За соответствующую плату, конечно. Увы, процедура слияния индивидуальностей далека от совершенства, что-то может быть безвозвратно утрачено… Но это мелочи по сравнению с рисками…
– Нет! – на этот раз я говорю с полноценной уверенностью, – Если выбор между тем, чтобы воскресить абсолютно другую личность и тем, чтобы просто подождать, я выбираю второе!
– Вы подтверждаете отказ от перерождения? – скорбным тоном вопрошает Сансара, – Хотите продлить консервацию личности?
– Да!
Некоторое время во тьме ничего не происходит. Чувствую, что мне дают последний шанс одуматься, но мое убеждение крепко – либо я восстану самолично, либо никак!
– Начинаю процедуру консервации… – печально сообщает ИскИн, но вдруг замолкает.
Раздается противный писк, шипение, а я даже не могу заткнуть несуществующие уши несуществующими руками.
– Сбой! – нелепым радостным тоном заявляет Сансара, – Консервация заблокирована! Начинается принудительное возрождение!
– Стой! – я захлебываюсь в крике, – Подожди! Я не согласен!
– Индивид успешно подготовлен… – голос не обращает внимания на вопли, – Отсчет… Синхронизация… Включаем!
И тьма взрывается неприлично ярким светом.
Яркий свет ударяет в лицо, глаза открываются, подслеповато щурясь. Вокруг – приятное тепло и влага, кожа едва заметно пощипывает, рот полон слюны, воздух пахнет свежестью и озоном, как после грозы.
Лежу в полупрозрачном коконе, заполненном жидким гелем. Дышу через маску, ощущаю пальцами твердый пластик стен. Пытаюсь разглядеть что-то вовне – тщетно. Только свет: белый, яркий, незамутненный.
«Если есть свет, то есть и тени», – приходит крайне своевременная мысль.
А тень не заставляет себя ждать. Над коконом наклоняется расплывчатый силуэт, в котором без труда узнаю человеческую фигуру. Она двигает руками, взаимодействуя с моим убежищем.
Первый звук, слышимый наяву: хлопок, а за ним – хлюпанье жидкости, вытекающей через слив. Спустя несколько секунд влага уходит целиком, дыхательная маска отпадает сама собой. Я, наконец, могу рассмотреть собственное тело.
Обычный мужской организм, если не считать некоторой тщедушности и непропорциональности. Что-то непривычное режет взгляд, но я не успеваю осознать – что именно.
Кокон раскрывается, ложемент подталкивает в спину, заставляя принять сидячее положение. Глаза, кое-как привыкшие к свету, жадно вглядываются в окружающую обстановку.
Просторный кабинет, вызывающий ощущение стерильности. Вдоль одной стены – стенды непонятного оборудования, вдоль другой – полки, полные аккуратно сложенных пакетов. Мое ложе находится посередине, обвитое грудой шлангов, кабелей и поддерживаемое двумя внушительными манипуляторами.
Прямо передо мной в изящно изогнутом кресле восседает молодой парень. Темноволосый, широколицый, в невзрачной серой спецовке. Его руки колдуют над сенсорной панелью, перед ладонями работяги проекционный планшет, куда он время от времени посматривает.