Мне хотелось оправдаться, заверить подругу, что мой способ хранения документов только кажется бессистемным и неорганизованным, но, приведя в порядок мой бедлам, Ханна знала правду. Она видела, что почта, наброски и газетные вырезки понемногу скапливаются на кухонном столе, а когда не остается свободного места, я сгребаю все в кучу и выравниваю в аккуратную стопку, которую убираю с глаз долой, чтобы не давила на психику. Я четыре года не подводила баланс в чековой книжке, оно и к лучшему: кредитный остаток оказался превышен всего три раза.
Три внушительные стопки заняли весь диван. Значит, если мне захочется присесть и спокойно посмотреть телевизор, не избежать бумажных разборок. Тяжело вздохнув, я принялась за дело. Взявшись за первую стопку, услышала, как в кухне зажурчала вода. Ханна мыла форму, в которой выпекался хлеб, отскребая со дна налет масла «Крис-ко», смывала мелкие крошки с хлебной доски, а заодно наверняка перемывала мой стакан — можно было не проверять.
Я начала с банковских выписок, которые ненавидела всей душой, — нудные, неинтересные, они не сообщали ничего нового, только подчеркивали мою бедность, как преподаватель английского анализирует «Оду к греческой урне» для группы первокурсников. Мне не нужно было клочка бумаги, чтобы помнить об отсутствии солидного состояния: об этом я напоминаю себе всякий раз, переступая порог «Старка».
Первым импульсом было побросать все квитанции с логотипом «Ситибанка» в корзину и поджечь, но я удержалась и тщательно собрала банковские уведомления за последние двенадцать месяцев, словно дань богам аккуратности и организованности. Но я не читала бумаги, не просматривала суммы, не проверяла даты и даже не смотрела на имя и адрес получателя, чтобы убедиться, что выписка предназначена мне.
На разбор первой кучи ушло почти два часа. Я без колебаний выбросила счета, бланки на возобновление подписки и агитационные листовки местных политиканов, но помедлила над истрепанными газетными вырезками о делах, которые когда-то намеревалась сделать. Это были доказательства существования другой Таллулы, способной не только регулярно готовить себе обед, но и посещать лекции в библиотеке, ходить на ретросеансы в «Форум-фильм» и семинары на Девяносто второй улице[21] и поддерживать начинающие студии Ист-Виллиджа. Другая Таллула хорошо питается, культурно подкована и живет полноценной духовной жизнью.
Правда, та Таллула всего лишь плод воображения, призрачная тень, запечатленная на снимках из Парижа. Реальная Таллула работала в «Старке», скорбела по матери и не желала общаться с отцом.
С чувством грусти и странной обездоленности я приступила ко второй стопке, разбирать которую оказалось намного легче. Здесь были сплошь ранние эскизы дизайнов, над которыми я работаю — точнее, работала до того, как десятичасовой рабочий день в «Старке» высосал из меня остатки вдохновения. Я оставила все рисунки до единого. К огорчению Ханны, перевязала стопку широкой черной лентой и отнесла назад в кухню, на полку с кулинарными книгами, так недолго радовавшую глаз приятной пустотой. Это исторические хроники, заметки на полях, которые мои биографы будут скрупулезно разбирать. Даже если остаток дней мне суждено продавать непомерно дорогую кухонную утварь представителям элиты Верхнего Ист-Сайда и никогда не делать прекрасные столы и меланхолические стулья, я сохраню эскизы хотя бы в качестве наскальной живописи на стенах собственной пещеры.
Взглянув на третью стопку, я тяжело вздохнула. Не хотелось ею заниматься. Было уже поздно, хотелось есть, да и достаточно уже прогресса на один вечер! Наведенный порядок по-любому долго не продержится: банк не перестанет присылать мне выписки, чужие люди не прекратят совершенствовать мои дизайны…
— Сегодня мне попались полусладкие «Нестле», — похвасталась Ханна. — Батончики нашлись в нижнем ящике, под арахисом.
Она стояла в дверях, наблюдая за мной из кухни. В течение всего процесса я чувствовала пристальный взгляд подруги. Ханна, как антрополог, изучала новый подвид неряхи домашней, domestocus messimus, не понимая, как подобные индивидуумы выживают в бытовом хаосе.
Я подняла глаза. Не знаю, что общего у меня и «Нестле» с арахисом, но рада была отвлечься от своего занятия — третья стопка выглядела внушительно.
— Если закончишь сегодня, я сделаю тебе печенье с шоколадной стружкой, — посулила Ханна.
Мне давно хотелось перекусить, но я была настороже и почуяла хитрость.
— Все, что нужно для шоколадного печенья, находится в квартире?
21
Девяносто вторая улица Манхэттена — известный культурный и общественный центр, предлагающий различные культурные, социальные и учебные программы.