Отойдя от дороги довольно далеко, я набрела на маленькую поляну и позвала Ника, остававшегося у машины.
— Вот! — громко сказала я — голос долетел до вершин деревьев и, возможно, до моих соседей. — Здесь и будет стоянка.
Бегом вернувшись к машине, я с разбегу кинулась Нику на шею. Он держал в руках по спальному мешку, но бросил их, чтобы поймать меня на лету, обнял и оказался совсем близко. На секунду я ощутила бессмысленное счастье от того, что Ник здесь. Я и одна могла добраться до Северной Каролины в красной «тойоте», взятой напрокат, но в компании, конечно, гораздо лучше.
— Спасибо, — сказала я, ощутив прилив благодарности, и прижалась к Нику, чего никогда не делала раньше.
Он немного отстранился, улыбаясь:
— Это тебе спасибо, что избавила меня от нудного собрания. — И, подняв спальный мешок, зашагал к поляне. — Ты уже видела озеро?
— Нет еще. — Я вытащила из багажника палатку и галлон воды. — Давай, пока светло, устроим кемпинг, а потом отправимся исследовать окрестности. Да, и нужно убрать с дороги машину. Я заметила, пока мы ехали, — здесь не держат машины на улице.
Палатка была круглой, нейлоновой и устанавливалась без труда, стоило только понять, как и куда именно вставлять колышки. Я вбивала их молотком, а Ник щелкал фотоаппаратом, громко сетуя на отсутствие видеокамеры.
Когда палатка была установлена и довольно надежно закреплена, я протянула руку к фотоаппарату:
— Моя очередь сохранять для истории барбекю.
Ник извлек хибати из коробки и поставил на складной голубой пластиковый стол, купленный в «Уолл-марте», а в руки взял пакет с прессованным углем, позируя для исходного снимка. Устанавливая гриль и наполняя жаровню углем, он каждую минуту замирал, чтобы дать мне возможность увековечить сцену.
Покончив с грилем, Ник предложил взглянуть на озеро, а уже потом разжигать костер. Я согласилась — уже почти стемнело.
Таллулаленд — страна густых лесов, но совсем маленькая: до озера было всего несколько десятков ярдов. Дойдя до глинистого берега, мы зачарованно загляделись на воду. Озеро оказалось большим, спокойным, испещренным точками лодок и катеров. На дальнем берегу, почти напротив нас, можно было разглядеть детей, нырявших с плота из бревен, стоявшего на якоре в нескольких футах от берега. Их смех, отдаленный и слабый, почти заглушал щебет птиц. Со своего места я без труда могла разглядеть задний двор восточного соседа и деревянную веранду, украшенную красными бумажными фонариками наподобие рождественской гирлянды.
Я дышала полной грудью, молча сидя на берегу рядом с Ником, пока не угас вечерний свет. Затем мы вернулись к палатке. Кемпинг оказался практически в центре городка, и дорогу можно было различить даже ночью — с улицы проникал свет фонарей, светила лампочка над крыльцом черного хода соседа, да и машины с включенными фарами проезжали каждые пять минут. Усевшись за стол, я стала наблюдать, как в Нике просыпается первобытный человек, щелкая фотоаппаратом всякий раз, когда появлялось желание.
Стул с сиденьем из переплетенных пластиковых полосок оказался неудобным и шатался на неровной земле, но я не обращала внимания, заразившись редким вирусом счастья — анаэробным, самоподдерживающимся и вечно движущимся.
Пламя затрещало, и струи угольного дыма потекли в моем направлении. Ник возбужденно заорал:
— Да! Я так и знал: если доливать и доливать зажигательную смесь, рано или поздно пламя вспыхнет, и — вуаля!
— А ужин скоро? — спросила я, потянувшись к пакету чипсов. Последний раз мы ели много часов назад.
— Скоро, скоро. Как только жаровня прогреется, начнем готовить. А пока я бы перехватил чипсов.
Пока уголь разогревался, Ник достал из кулера пиво и присел рядом. Несколько мгновений вслушивался в тишину, нарушаемую лишь отдаленным шумом проезжающих машин и стрекотанием сверчков.
— Как ты думаешь, соседи знают, что мы здесь?
Я пожала плечами. Последние несколько часов я не думала ни о ком и ни о чем, кроме нас двоих. Участок находился в центре жилого района, но казалось, мы одни в тихой сельской местности, далеко-далеко от больших городов и людей.
— Не знаю. Вот думаю, какую композицию можно составить из нашей палатки и синей уолл-мартовской мебели…