— Хорошо, — со вздохом сдался продавец, складывая карту кладбища с новым участком для семейных захоронений, обведенным красным кружком. — Но попрошу вас обязательно взглянуть на выбранное место, прежде чем вы подпишете какие-либо бумаги.
Мама согласилась единственно из нежелания спорить — у нее в голове не укладывалось, какая мертвой разница, где лежать. Но когда мы добрались до участка и увидели старые железнодорожные рельсы, сухие деревья и сорняки высотой до колен, мать начала хохотать. Это был густой, сильный смех здоровой женщины, от которого у меня невольно выступили слезы. Я взглянула на отца и увидела, что он думает о том же: Господи, неужели она наконец-то поправляется?
— Оказывается, разница все-таки есть, — выговорила мать между приступами хохота. — Нет, здесь я себя хоронить не позволю!
Мы с отцом тоже начали смеяться — от облегчения, от нервного напряжения, от хорошей шутки. Признаться, Уэсты никогда не составляли крепкую семью — мы всегда были шатким кухонным столом без одной ножки, — но в тот день проявили себя молодцами, и я была так счастлива, что еще долго с трудом дышала стесненной от радости грудью.
Это небывалое счастье долго не продлилось, но тогда я этого еще не знала — не догадывалась, что мама буквально на ладан дышит, а отец меня вот-вот бросит. Что ж поделать, такова жизнь — землю всегда заливает золотое сияние, прежде чем солнце закатится.
От размышлений о возможном переезде меня отвлекло появление соседки, которая успела переодеться в розовое платье и энергичным шагом направлялась ко мне. Я встала.
— Здравствуйте, я миссис Лидия Костелло, хозяйка дома номер 1421 — вон тот, соседний, — уточнила она, словно я не видела, откуда она только что вышла. — Вы владелица этого участка?
— Да, — ответила я, не зная, что делать дальше — протянуть руку, представиться? К счастью, ответ соседки последовал быстро и предупредил любые действия с моей стороны.
— Сла-ава Бо-огу! А мы с мужем перепугались, что местные власти начали сдавать участок под кемпинги. — Видимо, испугавшись, что подала мне идею, миссис Костелло поспешно добавила: — Кстати, превращать этот участок в частный кемпинг незаконно. Это запрещено окружным постановлением номер 546. Можете справиться в офисе шерифа, если не верите.
В интонации гостьи проскользнули нотки, заставляющие поверить, что даже если постановления 546 не существует, к вечеру оно появится.
— Вы с супругом планируете сюда переехать? — спросила Лидия Костелло, глядя мне через плечо.
С супругом?! Я проследила за ее взглядом.
— А, вы о Нике? Он просто мой приятель, — сказала я, неожиданно для себя залившись румянцем. Не от смущения по поводу событий прошлой ночи — я не стыдилась того, что произошло между нами, — но манера общения новоявленной соседки вызывала непонятную неловкость. Что-то в ее взгляде вприщурку, поджатых губах и подвижном, как у белки, носе заставляло поверить: прошлой ночи с Ником не существовало в природе. Ей не было места в мире, где люди ходят на работу, оплачивают счета и стоически не падают в обморок, когда доктор сообщает им нерадостные новости. Прошлая ночь была лишь мыльным пузырем. Прекрасным, неповторимым, радужно переливающимся мыльным пузырем, плывущим над головами, который лопнет через несколько секунд. И виной тому была не Лидия Костелло; она всего лишь первый острый угол, встретившийся мне на пути.
— Ах, ну конечно. Меня ввела в заблуждение общая палатка. Увидела и, знаете ли, пришла к очевидному выводу.
Меня явно осудили, сочли безнравственной, но я не стала оправдываться. Это не ее дело.
— Возвращаясь к вашему вопросу: я еще не решила, что собираюсь делать. В данный момент осматриваю свои владения, — пояснила я, хотя мыслями унеслась далеко вперед: бревенчатая хижина превратилась в испятнанный солнечными зайчиками сад с дружелюбными гостьями-утками.