Глава 6
Без штурмана я тут же заблудилась. Я не очень внимательно следила за дорогой и пропустила поворот к Таллулаленду у трех красных кожаных кресел, в результате оказалась на другом конце зала, рядом с продавцом хот-догов и мужчиной, мастерившим мебель из баночек из-под йогурта. Полюбовалась журнальным столиком, где чередовались эмблемы «Данона» и «Йопле», но не стала задерживаться: и без того слишком долго простояла в пробке на Вестсайдском шоссе, чтобы думать о личном шопинге. Сориентировавшись на местности, я начала пробираться к западной стене. Вот так и вышло, что я абсолютно случайно набрела на павильон Марка, где, к полному своему изумлению, увидела встраиваемые столы с ярким узором на столешницах, составленным из тонких полосок пластикового ламината.
Сначала я погрешила на опухшие веки, посчитав, что из-за похмелья перед глазами плавают радужные пятна и я повсюду вижу знакомое буйство красок, резкие «движущиеся» линии и «вращающиеся» круги. Однако это не было оптическим обманом или игрой света: я наткнулась на собственный «Беллмор» далеко от Таллулаленда.
Подойдя вплотную, я провела рукой по столешнице одного из столов — моего синего «Морфа». Верный себе, Марк сделал его некачественно. Из-за грубых краев набора — он не применял лазер для обрезки полосок — поверхность стола выглядела неровной и на ощупь напоминала мозаику. Эстетика гладкой, как стекло, словно сделанной из цельного куска ткани столешницы тонула в море шишек, вздутий, выступов и острых кромок. Марк воспользовался моими тщательно аннотированными чертежами и создал мерзость по собственному образу и подобию, чудовище Франкенштейна с грубыми швами и кривыми стежками.
— Прелестный стол, правда?
Подняв глаза, я увидела темноволосую женщину, улыбавшуюся с преувеличенной любезностью — отвращение на моем лице дама ошибочно приняла за интерес. Я несколько секунд разглядывала брюнетку, удивленная ее присутствием на стенде. Шок, бешенство и мучительная ярость, клокотавшие в груди, подобно торнадо, заточенному в бутылку, захватили меня целиком; мне казалось, я здесь в полном одиночестве. Я была уверена, что этим утром в конференц-центре Джакоба Джавица нет больше ни души — только я, бедные столы-франкенштейны и моя ненависть к Марку.
Не дождавшись ответа, стендистка продолжала: — Вижу по вашему лицу, вы заинтересовались. Это выразительное, впечатляющее и, не побоюсь этого слова, одно из лучших изделий Марка Медичи, часть инновационной линии продукции, впервые представленной на этой выставке. Встроенные столы предлагаются в нескольких цветах и с разным рисунком…
В голове теснилось столько проклятий и ругательств, вопя, словно испуганные дети в доме с привидениями, что я не различала слов. Столько яда и гнева струилось по моим венам, что я могла лишь прожигать говорившую взглядом. В меня вселился дьявол, и до дамы это наконец-то дошло. Она снисходительно уронила «о'кей», словно перед ней стояла неуравновешенная психопатка, над которой лучше смеяться с безопасного расстояния, и медленно отступила.
Я не знала, кто эта особа, откуда взялась и когда ее приняли на работу, но в ту минуту брюнетка была лишь объектом моей ненависти, единственной из подчиненных Марка Медичи, избежавшей моего яда.
— Здрасьте, — начала я, подходя к брюнетке, забившейся в угол стенда. — Вы меня не знаете, но дизайн этих столов принадлежит мне. Это я, мать вашу, дизайнер, придумавший эти столы, и не сметь говорить мне, так вас перетак, что это лучшее творение вашего сраного Марка, ублюдка, мелкого крысеныша!
Женщина огляделась по сторонам. Огромный павильон был переполнен людьми. Здесь ей ничто не угрожало. Психопатка-посетительница не причинит ей вреда, когда вокруг столько народу и все как один сплошные ходячие экспонаты[42].
— Попрошу вас немедленно уйти, — храбро заявила она. — Я не хочу неприятностей.
Мне тоже не хотелось неприятностей. Я не собиралась терроризировать напуганную пигалицу, которую никогда раньше не видела. Руки чесались наброситься на бывшего босса: врезать ему под дых, вцепиться в волосы и вырвать с корнем, заставить его кричать и плакать. Как он посмел так со мной поступить?! Как он смеет лгать и в открытую воровать, превращая меня в сгусток бешенства и энергии, не имеющей выхода?! Я огляделась в поисках точки применения энергии. Столы. Мои «Беллморы». Я подошла к ним. Так, здесь три и там три, значит, всего шесть. Составив их полукругом, я с трудом поволокла свое имущество. По отдельности столы легкие, но тащить по полу сразу шесть оказалось тяжело и неудобно.
42
В оригинале непереводимая игра слов: «exhibition» — выставка, «exhibitionists» — букв, эксгибиционисты, здесь — шутливое «посетители выставки».