Няня рассказывала, что прошлый Дизайнер Смерти был одним из немногих, кого Ронан даже не пытался убить, а после и вовсе отпустил восвояси, когда тот заявил, что не желает служить новому императору – ибо он ничего не может дать ему взамен.
И вот пять лет назад ко двору явился этот – “цепной пес”. Даже до тихой Затурии добралась радостная весть – что молодой Дизайнер Смерти пришел добровольно служить новому императору. Многие посчитали это благим знамением, значащим, что попытки Ронана обзавестись наследником дадут плоды, и Дар Дизайнера Жизни, наконец, вернется в императорский род.
Ну, а иначе зачем Дизайнеру Смерти добровольно идти в услужение к узурпатору?
Пока я думала об этом, в дверь постучали и в комнату вкатили столик с едой. Не чета вчерашнему императорскому ужину – всего два подноса, но у меня в желудке все равно заурчало.
Хэдок тут же ожил. Скорость его движений поражала, они смазывались, а глаза просто не успевали за его перемещениями. Ненадолго мужчина замер над столиком, коршуном нависая над едой, будто сканируя ее вплоть до атома.
– Не проще ли просто следить за теми, кто готовит, и качеством ингредиентов, – произнесла я, все еще глядя на мужчину через зеркало. – Чем совать нос в каждую тарелку?
Ноздри Хэдока хищно раздулись, и он медленно поднял на меня бездонный взгляд.
– Не всегда смерть – это яд, – почти не размыкая губ, ответил он, отчего приобрел сходство с вещающей статуей. – Иногда достаточно подавиться обычной горошиной или неудачно выпить воду.
– О, – не удержалась я от едкости. – Так вы здесь для того, чтобы постучать мне по спинке?
– Я здесь для того, чтобы исключить саму вероятность возникновения событий, которые приведут к трагедии.
– Да неужели?! Тогда почему позволили мне выйти замуж за узурпатора? – иронично удивилась я, при этом буквально кожей ощущая, как напряглись все служанки, запоминая каждое мое слово. Потом наверняка доложат Ронану. Ну и пусть. – Ах, да. Вы же Дизайнер Смерти – вам, в принципе, все равно!
На этот раз он не ответил. Просто выпрямился, резко теряя интерес к разговору, хотя вряд ли он даже был.
– Еда безопасна. Приятного аппетита, моя императрица!
Меня аж тряхнуло от этого обращения. Хорошо, хоть не добавил “моя временная императрица” – это было бы ближе к правде.
***
Я чувствую себя птицей в клетке, потому что за весь день мне ни разу не позволили выйти за пределы спальни.
Да, я прекрасно понимаю – что здесь пленница, но хотелось бы иметь хоть иллюзию свободы.
Ко мне в покои допущены только служанки и разносчик еды. Два охранника у дверей не в счет, они меняются каждые два часа.
Из занятий мне доступны только перерывы на еду и созерцание города в окно. Я пыталась просить у прислужниц книги, но они отказали, сославшись на то, что без дозволения императора мне запрещено иметь несогласованные вещи.
К середине дня я схожу с ума ровно настолько, что буквально рвусь в ванную комнату, смывать с себя ненавистный макияж, который стягивает кожу. Я не понимаю, какой смысл сидеть в четырех стенах и выглядеть так, будто мне выходить на приветствие к подданным через минуту.
Но мне не позволяют даже этого. Та же, что и вчера, женщина терпеливо объясняет мне:
– Император может посетить свою супругу в любую минуту. Вы должны выглядеть прекрасно и ждать своего господина.
– Он не придет до вечера, – шиплю я, помня его обещание дать мне немного отдыха.
– Император может и передумать, – парирует она, тут же поправляя у меня в прическе несуществующее несовершенство.
Так продолжается до вечера.
О его наступлении я догадываюсь только по солнцу, склонившемуся к закату, потому что хронометра в комнате нет.
В этот момент двери комнаты в очередной раз без стука распахиваются, я вздрагиваю, ожидая увидеть Ронана, но вместо него входят двое мужчин. Они несут странный деревянный агрегат с кучей замков и ремней, напоминающий то ли орудие пыток, то ли древнюю табуретку с дырой посередине сидения.
Следом за этой процессией идут уже знакомые Нинат и Кимат. По их мимолетному жесту служанки тут же исчезают, а мужчины оставляют странное приспособление на кровати и встают у дверей.
– Что это такое? – спрашиваю я.
Сердце колотится так сильно, что готово выпрыгнуть из груди, а я понимаю, что не хочу знать ответ на свой вопрос. Мне он наверняка не понравится.
– Фиксатор, – скупо отвечает Кимат, подходя к “табуретке” и начиная распутывать многочисленные ремни.
– Для чего? – я не узнаю собственного голоса.