– Вмешательство в репродуктивный процесс в отношении императорской семьи под запретом еще со времен Альтазара, – будто учитель истории, объяснил Дорнан и так общеизвестный факт.
– Не смешите. Запрет, конечно, есть, – отмахнулась я. – Но я не верю, что Ронан ему следовал. Попытки наверняка были, мне-то можете не лгать.
– Вам лучше спросить об этом у Хэдока, – загадочно ответил доктор. – Но попытки, конечно, были, я лично пытался около пятидесяти раз.
Я перевела взгляд на Дизайнера. И почему-то не удивилась, когда обнаружила его опять у окна, пялящегося на восходящее солнце. Интересно, что он будет делать, если однажды светило скроет тучами?
– Хэдок, – окликнула его я. – Вы слышали мой вопрос? Можете на него ответить?
– О самых первых попытках мне ничего не известно, – не поворачиваясь, произнес он. – Меня тогда не было при дворе. А все последние заканчивались неудачей. Эмбрионы гибнут спустя несколько часов после слияния семени и яйцеклетки. Генотип потенциальной матери должен идеально подходить к генотипу императора.
– Чушь какая-то, – скривилась я. – Почему у обычных людей нет таких проблем?
– Потому, что императорская семья никогда не была обычной. Прямая ветвь от самого Альтазара – а это само по себе уже необычно.
– Чем именно? – не унималась я.
– Например, тем, что это единственный выживший род, берущий начало от одного из членов экипажа первого корабля. Больше никого не осталось.
– Это ничего не значит. Столько лет прошло, нет ничего странного в том, что остальные рода вымерли. Но мы ушли от темы, что не так с императорским генотипом, если нужна какая-то особая девушка? И все ее ищут методом случайного подбора.
Дизайнер наконец отвел взгляд от окна и перевел его на меня:
– Если бы Дизайнер Жизни остался жив, то проблемы в поиске не было бы. Что же касается ответа, почему никто не подходит, то он на поверхности. И если вы хорошенько вспомните историю, подумаете, наверняка догадаетесь сами. А пока воспринимайте как данность.
Если бы у меня было настроение препираться, я бы сейчас начала это делать. Потому что не понимала, к чему все эти загадки.
– А сейчас прошу извинить, моя императрица, – поспешил откланяться Хэдок. – У меня дела.
Он уже был у двери, когда я его окликнула:
– Вы сказали, что род Альтазара – единственный выживший за эти годы. Но ведь есть еще Дизайнеры Смерти. Один из вас всегда был рядом с членами дома Жизни.
– Но мы почти не люди, – ответил Хэдок. – У Дизайнеров Смерти не бывает детей. Хотя мыслите вы верно, госпожа. Мы все в той или иной степени дети Первого Корабля.
Когда я жила на Затурии, иногда мечтала, что однажды мне удастся вырваться оттуда на другую планету. Не навсегда, а ненадолго. Посмотреть, отдохнуть, набраться новых впечатлений.
В своих мыслях я выбирала для этой цели не столичный Гризальд с его пирамидами до неба, огромными храмами, широкими улицами и миллиардами жителей, а более тихий Сингард. Мир, открытый раньше всех после крушения Первого Корабля, когда нашей новой цивилизации вновь удалось выйти в космос.
Сингард был подобен бесконечному морю с редкими клочками суши и с атмосферой из азота и кислорода. У местных колонистов первые годы были сильные проблемы с адаптацией, но со временем они привыкали, и все последующие поколения уже никуда не хотели уезжать из своего водного мира, предпочитая принимать гостей у себя и проводя им экскурсии.
Я же разглядывала картинки в книгах о той планете, любовалась огромными рыбами, неведомыми существами из глубин и мечтала, как увижу когда-нибудь все собственными глазами. Но Милента не отпускала, говорила, что нечего мне делать в других мирах.
И теперь я понимаю ее, видимо, няня опасалась, что меня найдут люди императора.
А я все равно продолжала мечтать, слишком идеализируя другие планеты.
Мечта сбылась, но криво.
Другой мир – Гризальд – оказался жестоким и далеким от курорта, зато впечатлений я набралась тут массу, и вот… даже отдыхаю. Перед смертью, так сказать.
Последние два дня я провела, лежа на кровати под капельницами и присмотром немой медсестры Лоды, которую привел Дорнан. Именно она помогала мне, когда нужно было справить естественные надобности, и отводила в ванную комнату, она же причесывала и умывала. Правда, в отличие от моих прежних служанок, Лода делала это бесхитростно, без всякий красивых подвывертов. Медсестра просто аккуратно выполняла свою работу.