Весь рейс от кожуховской до нагатинской пристани занял около двадцати минут, которые я простоял, глядя в свинцово-серую осеннюю воду, в полной прострации. Видимо, произошедшие за последние дни события перегрузили мозг, и я просто спал с открытыми глазами. Осознал свою ошибку только тогда, когда пассажиры, шустро сбежав по сходням, двинули по своим делам. И что мне стоило завести с кем-нибудь знакомство и разведать обстановку? Теперь придется ходить по домам, напрашиваться.
Перейдя пойму Москвы-реки и переправившись через заболоченную старицу по хлипкому мостику, я вошел в Нагатино и двинулся вдоль улицы, высматривая подходящий мне дом. Рассчитывал я на то, что местные крестьяне занимались в основном огородничеством, нанимая на летний сезон работников из более отдаленных от Москвы мест. Сейчас, в середине октября, эти находники уже должны были освободить жизненное пространство, а местные к постояльцам привычны, да и деньги за постой нелишние. Дом я выбирал не слишком богатый, чтобы не платить слишком много, но и не бедный, с единственной комнатой в избе. Наконец, присмотрел подходящий и открыв незапертую калитку в глухом заборе, под аккомпанемент собачьего лая, подошел к крыльцу и громко крикнул.
— Хозяева! Есть кто-нибудь?
На зов, сперва приоткрыв дверь и осторожно выглянув, вышла дородная женщина и ворчливо спросила:
— Тебе чего?
— Доброго вам дня! Вам постояльцы, за плату малую, разумеется, не нужны? Мне бы комнатку какую на зиму, а за мной не заржавеет.
Хозяйка вся покраснела и замялась, плотно сжав губы, но потом не сдержалась и прыснула заразительным смехом. Я совершенно не понимал его причины, но, глядя на нее, тоже начал по-дурацки подсмеиваться. Баба между тем, поминая на разные лады комнатку и малую плату, продолжала заливаться. Наконец отсмеявшись, она спросила.
— Ты откуда такой взялся?
— Рабочий я с автозавода. Чего смешного?
— Смешного? А тебе твои на заводе не сказали, что они здесь так набились, что яблоку негде упасть? У меня уже живут шестеро, по остальным избам то же самое! Если хочешь — есть угол в дровяном сарае, двое там уже поселились. Печку-буржуйку поставите, авось зимой не замерзнете, — и она тут заломила цену чуть ли не в половину оклада, обещанного мне Евдокимовым.
Осознав причину ее веселья, я загрустил и задумчиво пробормотал.
— Нет, сарай с компанией мне не подходит, люблю покой и одиночество. У соседей, может, что посоветуете?
Ответом мне был очередной взрыв смеха, который я на сей раз сумел не поддержать.
— А знаешь, есть для тебя комнатка! Вот по проулку дойдешь до болота, там дом на склоне, хозяйку Полиной зовут. Попробуй с ней поговорить. Хотя все равно через пару дней ко мне в сарай придешь.
— Это почему еще?
— Почему, почему… Ведьма она! Кто у нее не селится, через пару дней, самое большее, сбегают. А ведь предупреждают их, как и тебя! Один был, я большевик говорил, суеверия отметаю. Сбежал прямо среди ночи в одном исподнем!
— Это мы еще посмотрим, кто сбежит, а кто нет. В любом случае попробовать стоит. Спасибо за совет.
— Не за что. Как из калитки выйдешь, направо и по проулку вниз.
И вновь я пошлепал по покрытому лужами проулку вдоль глухих заборов в сторону поймы на север, имея хорошим ориентиром желтую шестиэтажку за спиной. В мое время этот дом был самым старым в Нагатино, а сейчас это новостройка, только-только законченная. Дойдя до спуска к болоту, уже за линией других домов, прямо на склоне увидел маленький домишко, самого непрезентабельного вида. Постоял, глядя на него через забор, да, похоже, комната там всего одна. Не годится, стоит мне только рюкзак распаковать, так сразу паника поднимется. Придется ходить по всем домам подряд, искать, а время к вечеру. Максимум, что сегодня могу успеть, если не повезет, так это еще в Новинках поискать.
Пока я гонял в голове эти невеселые мысли, дверь дома открылась и вышла на белый, вернее, в данный момент серый, свет болезненного вида женщина и с усмешкой, поздоровавшись, сказала:
— Ну что встал как истукан? Проходи в дом, не месяц май на дворе, там говорить будем.
Я не нашелся сразу, что ответить, и только ошарашенно сказал:
— Здрасьте.
После чего, через шаг спотыкаясь, вошел в дом.
— Ты проходи, проходи, соколик. Чего на пороге мнешься? — приветливо зазывала мня хозяйка. А мне даже разуться было как-то неудобно. Раньше об этом не думал, но ходит ли вообще кто-нибудь здесь в носках? Впрочем, Артюхина в поезде ничего не сказала, будем надеяться, что и здесь сойдет. Раздевшись в прихожей, отделенной от основного помещения печкой и каким-то еще кирпичным столбом, и оставшись в водолазке навыпуск, чтобы спрятать кобуру с пистолетом, прошел через занавеску в комнату. Изнутри дом выглядел гораздо лучше, чем снаружи, чувствовалась хозяйственная женская рука. Чистенько, но бедненько, вся обстановка внутри не обшитых бревенчатых стен ограничивалась высокой кроватью, столом и парой табуреток. Пол и потолок из мощных, широких досок, видимо, никогда не знали краски. На стенах висели несколько одиночных и групповых фотографий в простых деревянных рамках, дополняла картину почерневшая от времени икона в красном углу. В общем, мне понравилось. Эта избушка живо напомнила мне бабушкин деревянный дом тем, что, казалось, была изнутри наполнена какой-то особенной теплотой и уютом. Хотя постелить чего-нибудь на пол не помешало бы.