Вот их дом… Вот — двор… Вот и сам Мархасов. Постарел. Конечно, постарел. Рудов чувствовал, что с трудом справляется с эмоциями. Вот так прошла жизнь Натальи с этим…
Он пролистывал дело, попутно вспоминая выступление их представителя. Голос молодого человека теперь звучал у него в голове. Сознание судьи разделилось на адвоката и Комитетчика, на защиту и обвинение, на обиженного первокурсника и на умудренного опытом человека, который пронёс чувство к женщине — через всю свою жизнь.
— Уважаемый суд! В материалах дела отсутствуют фото или видео-доказательства реального наличия животных у Мархасовых.
— Что вы скажете о снимках, выполненных беспилотником? На них хорошо видно, как ответчик выходит из сарая с ведром молока. С яйцами. Откуда взялось молоко?
— По фотографии невозможно определить, что находится в ведре. Молоко это или иная мутная жидкость… Может быть это вода с мылом? Пена? Наличие у Мархасова яиц также ничем не подтверждено. Мы видим на изображении шаровидные предметы, которые могут быть чем угодно. Яблоками, например.
— Как вы можете объяснить, что в книгах учёта отсутствует запись о том, что Мархасовы сдали скотину?
— Очень просто. К тому моменту у Мархасовых её не осталось. А если скотины нет, то и сдавать — нечего.
— Показания свидетеля?
— Власенко больше года не является членом кооператива и не имеет отношения к этому району.
Рудов прекрасно понимал, что это дело прошло только потому, что иск подал Комитет. С такой слабой доказательственной базой ни один другой иск не был бы удовлетворён. Но это же Комитет. Часть Системы. На людей — плевать. Как всегда.
Будь он судьёй первой инстанции, этот иск полетел бы в мусорное ведро, где ему и место. Но сейчас — апелляция. Судей — трое. И двое из них подключены к DL-6. Чтобы отменить решение нужно большинство голосов. Хотя бы два против одного. С Ильиной они ещё как-то общаются. А вот Кириллов ходит в приближённых к Председателю…
—
Алексей Макарович… — сказал Кириллов. Ему явно не хватало терпения. Ильина стояла в стороне. Рудов почему-то посмотрел на её руку. И тут его как молнией пробило! У Ильиной тоже нет
DL
— 6! Точнее — сейчас нет. Был раньше. Во время беременности датчик сняли из-за каких-то осложнений по здоровью. Что-то связанно с родами, наркозом… Не важно! У неё нет
DL
— 6!
— Коллеги… — Он смотрел в глаза Кириллова, но знал, что его главный слушатель — Ильина. Вся надежда на неё. Два голоса из трёх — и решение можно отменить, — Много лет назад, когда я был ещё студентом, преподаватель рассказывала нам истории из практики адвоката Плевако. Она рассказала про дела о тридцати копейках, о двадцати минутах и о других делах, в которых принимал участие этот адвокат. Она учила нас тому, что на любую ситуацию следует смотреть с разных сторон. — Рудов внимательно следил за реакцией обоих. Кириллов скептически ухмыльнулся. Ильина смотрела на него, отложив в сторону документы. — Так вот…
*
Вова вышел из здания суда, поставил чемодан на лавочку и закурил.
Клены облетели. После долгих дождей наступило бабье лето. Он и не заметил, как прошла половина осени, наступил ноябрь. Всё работа, работа…
Сквозь колыхание листвы пробивался свет утреннего солнца. Надо бы съездить куда-нибудь до наступления холодов. Поулять в тишине и ни о чем не думать.
— Тебя можно поздравить? — хлопнул его по плечу Барнов. Они работали в разных конторах, но время от времени пересекались в суде.
— Привет, Паш. Да, спасибо!
— Видел лицо Владимирова? Вся суть Комитета в одном человеке! Давно пора показать этим уродам с их беспилотниками!
— Да… А как твоё?
— А! — он махнул рукой — Оставили без изменения. Будем обжаловать дальше. Может, дойдем до Страсбурга. Слушай, я хотел с тобой посоветоваться. Ты перепланировками занимаешься?
— Да, бывало.
— Ну вот, подскажи… — его телефон зазвонил — Да, Виталий Сергеевич! — и шёпотом добавил — Ладно, потом. — и ушёл.
—
Давай. — Вова бросил окурок в урну и достал из кармана телефон.
—
Александр Михайлович, поздравляю вас, решением отменили! — Вова выглядел более чем довольным. Он говорил по телефону и не видел, как за его спиной приоткрылось окно на втором этаже. Рудов наблюдал и хорошо слышал его слова сквозь полуприкрытые жалюзи.
—
Александр Михайлович?.. — улыбка сошла с губ Вовы. Он развернулся и сел на лавку. Рудов видел, как за доли секунды выражение его мужчины сменилось с радостного на серьёзное, даже расстроенное. Что произошло?
— Наталья Иг… А когда? Сегодня ночью? А что врачи? Сорок минут?! Ну что за люди! Александр Михайлович, соболезную вам. Вы сейчас один? Давайте я приеду. А, дочка… Ну хорошо. Я могу вам чем-то помочь? Угу… А когда похороны? Да, конечно, я приеду. Очень жаль, Александр Михайлович, примите мои соболезнования.