Еще недавно он получил за ограбление ярмарки в Милликоне почти три тысячи монет приза. Три тысячи! А перед этим еще от епископа четыре сотни! Куда же дел он их? Ну да, за дом придется отдать две тысячи, это главная его трата. Сестре в приданое ушла куча монет. Половина мешка без малого. Потом солдатам дал серебра, за сражение на реке выплатил почти три сотни. За поход в город тоже дал двадцать четыре монеты серебром. Не будут солдаты таскаться туда-сюда просто так. Офицерам он не платил, те сами знали, за что воевали и для чего в город ездили, а вот солдатам пришлось платить.
Амбары строил и пристань, они в копеечку вышли. Столько пришлось леса из города везти. Лес дÓрог, перевоз дÓрог. Все дорого. А фестиваль мужикам устраивал, второй день в деревне пьяный гул стоит. Пир ландскнехтам тоже недешев был. Подлец трактирщик просил тридцать восемь монет. А когда Волков сказал, что даст двадцать пять и ни пфеннигом больше, так схватил эти деньги и ни слова не возразил. И еще радовался, вор. Видно, даже так хорошую лишку взял. А еще людям Сыча, что на том берегу сидят, и самому Сычу много денег шло.
И еще по мелочи, по мелочи, по мелочи. Нет. Не терял он денег, и никто его не обворовывал. Нет, просто текут они сквозь пальцы, как вода. Не удержать. Он засыпал серебра себе в кошель, опять даже не считал его, две полные пригоршни. Надо будет Бригитт дать пять монет на женские нужды. Бригитт – не женщина, а удовольствие. Не зря говорят про рыжих, что в них огонь дьявольский. Вчера ночью еще неизвестно, кто кого брал: он ее или она его. Словно бес в ней любовный был: и царапалась, и кусалась, словно зверек. А еще выла сквозь зубы, чтобы не кричать, дом не перебудить. Такую бы ему жену, раз Брунхильды нет. От нее получились бы хорошие дети: дочери красивые, а сыновья яростные. А ему досталась эта бледная немочь, вечно недовольная и препирающаяся. Надо будет Бригитт десять монет дать. Она ему нужна…
Он вздохнул и опять вспомнил про деньги. Война, стройки, пиры, покупки. Ох, недешевое это дело – быть господином. Захлопнул сундуки, запер их и пошел вниз смотреть, как дворовые собирают скарб для переезда.
Сел в кресло. Как и договаривались еще вчера, пришли к нему Ёган и господин фон Клаузевиц.
– Ёган, – распорядился Волков, – господину рыцарю обещана мной тысяча десятин пахоты. На солдатском поле еще есть земля, что не распахивается? Свободная там есть земля? Или солдаты все возделывают?
– О, какое там, – Ёган махнул рукой, – там много целины, бурьяна столько, что коня измордуешь, пока все поднимешь.
– Выдели господину фон Клаузевицу лучшую тысячу.
Рыцарь поклонился Волкову.
– Хорошо, – кивнул Ёган, – землицу-то найдем не самую худшую, а кто же ему пахать-то будет, мужиков-то у нас лишних нет.
– Ну, может, он солдат наймет, а ты скажешь им, как и когда лучше пахать и что сеять.
– Ну, ясно, – согласился управляющий без всякой радости. А чего ему радоваться, еще одна забота.
– Господин фон Клаузевиц, – продолжал Волков, – а думаете вы строить дом или тут у меня будете жить?
Рыцарь задумался и сказал после:
– Дом мне не по карману. Ваш этот дом вполне пригоден для жилья. Я не из тех спесивцев, что требуют личных апартаментов.
– Да, но здесь помимо вас будут жить и другие люди: и мой поп, которому теперь принадлежит дом, и молодые господа из города, и мои оруженосцы.
– Ничего, я не дерзкий человек и напрасных свар не затеваю, тем более что из всех ваших людей я буду старшим, а значит, должен служить им примером.
– Хорошо, но имейте в виду, что для дома вы можете брать все, что найдете на моей земле, бесплатно. Мои офицеры поначалу, пока не было кирпича у нас, строили свои дома из орешника и глины, хорошего леса на них уходило не много, дома получались простыми, но удобными и даже красивыми, если их побелить. А теперь у нас и кирпич свой, солдаты жгут его во множестве, он дешев.
– Вот как? – задумался фон Клаузевиц. – И где же мне будет позволено ставить дом, если надумаю?
– Да где захотите, хоть тут, в Эшбахте, хоть у сыроварни.
– У сыроварни – это…
– Это как ехать к амбарам, к реке, на восток, там дома всех моих офицеров. Впрочем, если вас не тяготит жить с другими господами тут, то живите, я просто предложил вам.
– Спасибо, – рыцарь поклонился, – я подумаю.
Пришли из нового дома госпожа Эшбахта и госпожа Ланге. Бригитт весела, радостна, вся светится от переезда и от того, что у нее будут свои покои. Даже Элеонора Августа и та не так недовольна, как обычно. Сама заговорила с Волковым. Стала рассказывать, что надобно купить в дом.