Он справился.
Определенно.
Так держать.
Никас открыл пришедшее на телефон сообщение.
«Давай не будем затягивать. Возвращайся домой. Жду. Девел».
Сообщение было отправлено с номера… В действительности это сложно было назвать номером. Скорее набором загадочных пиктограмм, среди которых журналист смог различить обнимающихся крокодилов и нечто напоминающее крысиный череп. Он попытался активировать это странное сочетание как вызываемый номер.
Пошли гудки.
— Ну, где ты? — спросил хмурый вибрирующий голос.
Никас нажал кнопку сброса. Телефон, весело кувыркаясь, пролетел несколько метров и упал на газон. Его хозяин сидел прямо, крепко вцепившись в руль. Главное, не потерять настрой, твердил он про себя. Не потерять настрой. Все было так хорошо. Просто замечательно.
Телефон зазвонил, вибрируя в желтеющей траве. Почти сразу к нему начал подкрадываться неопределенной наружности маргинал, который терся поблизости.
Никас не выдержал и вышел из машины. Он поймал за шиворот отчаянного санитара газонов и отнял у него трубку.
Звонила секретарь Арнаутова.
— Да, я слушаю!
— Аркас? Ты сегодня можешь приехать в издательство? Дмитрий Сергеевич имеет к тебе официальный разговор. Срочный.
— Бога ради, на хлебушко!
— Что?
Никас оттолкнул бродягу, профессионально воспользовавшегося ситуацией, и бросил ему смятую купюру.
— Здравствуй Мария. Слушай, все в порядке. Нет, даже отлично! Я чувствую себя на двести процентов. Скажи Диме, что я вернулся. Я снова готов действовать!
— Да мне насрать, — откровенно ответила Мария. — Я кадровыми вопросами не занимаюсь.
— Ну, можешь хотя бы намекнуть, в чем дело? — прельстиво заговорил Никас. — Ты ведь много знаешь. Скажи хотя бы злиться он или нет.
— Он вполне доволен, — нейтрально ответила секретарь.
— Даже так?
— Да.
Ну, слава богу, подумал Никас. Хочет мне что-то поручить! Я как чувствовал. Удачный день. Удачный день!
— Передай ему, что я сейчас буду. Минут двадцать, это максимум.
— Хорошо.
Журналист опустил руку с телефоном и позволил себе выдохнуть.
Притаившийся за углом нищий внимательно наблюдал за странным светловолосым человеком. Он услышал, как снова зазвонил телефон и испуганно вжался в стену, когда мужчина издал отчаянный вопль. Бродяга съежился под его взглядом.
— И-и-ах, — его схватили за грудки.
— Ответь! — прохрипел светловолосый, глядя ему в глаза. — Ответь на звонок.
— Я же не знал шо ваш, не знал же! — слабо защищался бродяга.
— Ответь на звонок, получишь еще денег! Просто ответь и скажи мне, слышишь ли голос!
Светловолосый не шутил. Это можно было понять хотя бы потому, как звонко клацали его зубы. Бродяга покорно взял трубку и принял вызов грязным пальцем.
— Здрастье, — сказал он. — Алло-у. Алло, говорите. Алло-у?
— Ну? — спросил человек шепотом.
Маргинал с глубокомысленным видом поглядел вверх. Обмирая от нехорошего предчувствия, незнакомец сделал то же. В сером небе летали редкие вороны.
— Не слышно ничего, — сообщил испытатель. — Шипит. Не говорит никто.
Странный человек как-то сразу обмяк и отпустил его, отдав второй полтинник. Он закрыл уши ладонями и негромко сказал что-то вроде: настрой, главное настрой. И пошел обратно к машине.
— А телефончик-то, — окликнули его.
— Оставь себе, — мрачно ответил светловолосый.
И уехал.
Бродяга впал в искреннюю новогоднюю эйфорию.
Известно, что радость его была недолгой, но почему именно, история умалчивает. Возможно, это как-то связано с тем, что на его затвердевшую от грязи шапку села сиюминутно явившаяся бабочка.
Ее крылья стали крайне недружелюбной окраски.
Если бы издательство журнала «Экватор» описывал восточный поэт с халвой в бородке, могло бы получиться что-то вроде:
О, почтенное здание!
Пять раз ты наполнено достоинством и надежностью. Пять раз ты прекрасно, пять раз неповторимо. Пять раз я поднимусь по твоим стройным лестницам. Пять раз спущусь. Твои коридоры светлы и прекрасны ровно полоса восхода. Окна твои ясны и прямоугольны, как самые лучшие окна светлы и прямоугольны. А в туалетах всегда есть бумажные полотенца. Врата в твой желанный вестибюль, столь волнующий и жаркий, да распахнутся от удара ноги Никаса Аркаса.