— Да уж.
Никас помог ей соединить рваные края на спине, и они почти сразу схватились, словно пропитанные клеем. Через минуту она уже была как новая. Все такая же чистая, ароматная, цельная.
— Отзывы будут? — спросила Котожрица улыбаясь.
— Финал был предсказуем, — не удержался журналист.
Они оба засмеялись и обнялись. И простояли, сжимая друг друга в объятьях до самого конца. До тех пор пока лифт не остановился в промышленной зоне, где суеты было еще больше. Шагали многотонные погрузчики, ревела подъезжающая техника, бригадиры по очереди ревели в мегафоны.
Котожрица поцеловала Никаса в щеку, и они отступили дуг от друга, а потом пошли прочь, потому что к лифту уже тащили грузы. Забираясь все дальше в город, они шли по улочкам, которые были всего лишь пространством между башнями. Некогда темные, пыльные, пустынные, теперь они были ярко освещены. Здесь тоже трудились рабочие в хромовых униформах. Они устанавливали ловушки, баррикады и стены, закрывая одни проходы и создавая другие.
— Это он, — слышал Никас, проходя мимо. — Это жертва. Ты поможешь нам? Скажи, ты поможешь?!
— Сделаю, все, что смогу, — отвечал Никас. — Знаешь, я почти привык к этому, — сказал он, посмотрев на Котожрицу.
Та вопросительно дернула ухом.
— К тому, как меня называют. Раньше это меня задевало, но теперь, я понимаю, что жертва не только я. Все здесь находятся под сужающимся колпаком обстоятельств. Но я один, кто может что-то сделать. Должен. Хочет.
Он улыбнулся.
— Я хочу спасти вас. Тебя.
Рыцарь улыбнулась в ответ, но неуверенно, затаив грусть в уголках губ.
— Я не уверена, что хочу жить за твой счет. Послушай, это будет звучать как дешевое оправдание, но я понятия не имела, насколько тяжело вам приходится. Альфа был ближе ко всему этому, он был посвящен в тонкости и перед тем как ушел, рассказал мне все. И я хочу сказать, что это отвратительно. Жестоко. Бездушно. Я даже могу сочувствовать Максиме. Возможно, ее подвела собственная стойкость. Ты только представь, каково ей носить это внутри себя так долго. Мне кажется, что она — справедливое наказание. Наше.
— Нет, — сразу же ответил Никас. — Если и есть темные стороны у справедливости, то это коллективная ответственность. Я накопил немного житейской мудрости и часть ее гласит, что нельзя, — слышишь меня? — нельзя обвинять кого-то в желании жить. Это бессмысленно. И средства могут быть самыми разными. Одиночество наша общая беда и мы всегда справлялись вместе. Мы давали вам носителей, а вы нам сладкие сны, фантазии, мечты. И сейчас, я хочу стать тем, кто продолжит это сотрудничество.
Котожрица остановила его, взяв за руку. Потом схватила за ворот костюма двумя пальцами и притянула к своим губам. Они страстно, отрешившись ото всего, целовались, закрыв глаза.
— Я только надеюсь, — прошептала она, согревая дыханием подбородок Аркаса, — что ты не уйдешь не попрощавшись. Я надеюсь, что я смогу жить со всем этим.
— Сможешь, — загрубевшие пальцы прошлись по нежной щеке. — Люби кошек. Они этого заслуживают.
— Ты говоришь как Альфа, — она вдохнула запах его шеи. — По-моему, мы оба хотим вторую серию.
— Определенно.
Они, с трудом сдерживаясь, нашли сумрачный, никем еще не потревоженный переулок, кончавшийся тупиком. Здесь, правда, стояли уже какие-то ящики, и покоилась тренога с вычурным строительным прибором, но они помешать не могли. Хотя Никас и повалил все что мог, когда они с Котожрицей пятились подальше в сумрак, не в силах оторваться друг от друга.
В нише, на теплом кожухе урчащего генератора, сущность попросила человека избавиться от высокотехнологичных штанов с накладками из прочнейших сплавов. Тех, как ни бывало. Котожрица мурлыкнула и покрыла нижнюю часть живота Никаса поцелуями, жгучими, долгими, приносящими вспышки глубочайшего наслаждения. Затем она сделала то, чего он ждал, но не мог даже намекнуть этому светлому существу, чтобы она занялась таким грязным, пошлым и восхитительно приятным делом.
После, она подняла полы рясы и забралась на него сверху. Никас задержал дыхание, предвкушая новый виток удовольствия и все равно не смог остаться молчаливым и сдержанным. Став единым целым, они одновременно застонали. Котожрица положила ладони на его грудь, давая их сердцам общаться через ее чувствительную сущность. Улыбаясь, между гримасами эйфории, она смотрела в глаза Никаса, и тот отвечал ей взаимностью, пока не настало время действовать жестче и активнее.
Разжав пальцы на ее ягодицах, он мягко повлек сущность вниз и положил под себя. Никас не хотел давить на нее своим весом, но рыцарь сама взяла его спину в замок, скрестив лодыжки. Он начал двигаться и они оба снова сошли с ума от остроты и яркости происходящего.