ЛПВВ шагнуло.
Бесконечная война должна продолжаться.
ЛПВВ шагнуло.
Мы благословлены конфликтом, который позволяет нам становиться и оставаться людьми.
ЛПВВ шагнуло.
Только борьба с негативом определяет нас как людей.
ЛПВВ шагнуло.
Только благодаря борьбе, мы знаем цену всему извечно хорошему.
Оно запнулось и чуть не упало в негатив, но удержалось. Геноцид тоже шагал к Произведению, хоть и медленней. Они сошлись, и луч света упал на Произведение. Это Солнышко вновь смогло выпутаться из железных узлов и осветило происходящее. ЛПВВ отвело назад осколок руки. Титан негатива смотрел на него. И ждал.
В него устремилось копье ранних весенних гроз, переходящее в молот летних штормов, примитивное, но искреннее понимание силы. Желание людей быть живыми, сытыми, здоровыми. Пение всех птиц. Крики всех зверей. Стрекот мельчайших насекомых. Течения рек. Недвижимость гор.
Геноцид поднял широкую, как остров ладонь, и поймал удар.
Острие пробило ее, разрушило, раздробило. Но ЛПВВ уже промахнулось. Его увлекли в сторону, с хрустом ударили в бок, в спину, и утопили в негативе. Титан наступил на противника колоколом и держал, пока Произведение не перестало дергаться. Оно утонуло в темноте и злобе. Чтобы не отвлекаться больше на недостойных, Геноцид навалился на ногу всей своей массой. Под колоколом треснуло и расползлось.
Не радуясь, — нечему было радоваться в такой мелкой победе, — он снова направился к стене.
Теперь его уже ничто не остановит. Некому выйти против.
— Нет! — завопили небеса.
Если б негативный титан знал, что такое смех, он бы засмеялся сейчас. Это бесполезное сопротивление бессильных и убогих, становилось комичным. Он посмотрел наверх.
Солнышко. Измученное терниями Солнышко грозило ему. В гневе оно засияло так, что железные тучи отпрянули прочь, оставляя небо. Негатив зашипел и замедлился. На стене, изнемогшие защитники встретили свет ликованием. Они врезались в замешкавшийся негатив и принялись теснить его назад.
— Пусть проклянут меня все, кто любит жизнь и удовольствия, если я позволю тебе пройти, — прогудело оно, пульсируя как пламенеющее сердце. По его пухлым щекам текли огненные слезы. — Вы отобрали у меня мой мир. Всех кого я любило, ублажало, нянчило, учило новому. У меня не осталось ничего, кроме сущности. И она ликует от одной мысли, что я могу сделать тебе больно. Сейчас я обниму тебя, как никогда и никого не обнимало.
Солнышко устремилось вниз. Оно неслось как метеор, оставляя яркий след. Геноцид посылал ему навстречу потоки плазмы. Глубокие борозды распахивали круглые бока. Солнышко закричало:
— Я люблю вас! Я люблю вас всех! Запомните меня сексуально-полноватым!
Вспышка.
На мгновенье все замерло, словно батальное полотно колоссальных размеров. Пренебрежительно смотрящий в сторону Геноцид, исчезающий в яростном клубке раскаленных газов. Негатив, гонимый в стороны взрывной волной. Почти уничтоженные защитники Крепости, уже потерявшие короткий прилив оптимизма, чьи колени сгибаются под натиском зла. Закопченные башни, по которым ползут проникнувшие в город чудовища, дым катастрофических разрушений, металлические спины оставшихся работоспособных механизмов.
А потом никто не смог удержаться на ногах.
Глава 20
Никас встал первым.
Он помог подняться нескольким позитивным рыцарям из личной гвардии Воли, а потом направился к ней самой. Стальная пребывала в трансе, посреди паутины проводов, подключенных к ее прекрасному телу. Она казалось куколкой, внутри которой подергивалась только что уснувшая гусеница. Никас глядел на нее, сомневаясь, удастся ли ему вообще разбудить ее от кошмаров реальности, что разворачивалась над ними. На лице Воли гнездилось страдание.
— Воля! — позвал Никас. — Ты слышишь меня? Ответь! Я не хочу больше ждать, мне нужно выйти отсюда!
Страдание.
Тысячи приказов в секунду.
И все с привкусом отчаянья.
— Воля, это Никас! Я должен найти Максиме прямо сейчас, я чувствую, что она уже где-то рядом! Очнись на секунду и открой мне двери! Или я их выломаю!
Приоткрылись закатившиеся глаза. Воля согнулась, из ее отверстий хлынули дымящиеся жидкости. Они плюхались на пол густыми кляксами, скользили киселем по натянувшимся кабелям. Раздалось механическое щелканье, дребезжание и звон лопающихся струн.
— Ник. Ас. Это. Ты.
— Да, Стальная, да, это я! Прошу, открой мне ворота!
— Ник-ар-ар-ар-ас. Она зд-йе-йе-йе-сь.