Осколки неба шумно разбрызгивали густеющую жижу. Она бурлила, шипя и испаряясь.
Через некоторое время к Максиме явился последний гость. Гостья.
— Какой чудесный здесь пейзаж!
— Да. Здравствуй, Ложь.
Миссионер и его проводники остановились там, где Путь перешел из асфальта в грунтовую дорогу. По бокам от нее высились гигантские освежители воздуха в форме елок. Свернутые из газет и журналов березы. Согнувшиеся под собственным весом салфеточные клены. Это был лес, уходящий куда-то в другой мир. Тихий и неприветливый. В нем росли уродливые искусственные подсолнухи, множество парафиновых грибов и ярко цветущих табличек с надписями: «дайте лесу шанс!», «переработка, не уничтожение!», «люди — часть природы», «пожалуйста, найдите компромисс!».
Еще здесь бродили освежёванные звери. Куницы без шкур, нагие соболи, раздетые ласки. Кролики, норки, медведи, волки, олени, и даже ежи. По одному, реже по двое, они, тощие, больные и невероятно изможденные, подходили к деревьям и начинали лепить на них свежие обрывки журналов, исписанные листы, бланки, рекламные афиши. Многих не было видно из-под мешков, наполненных тысячами мелких листовок с рекламой паршивой бижутерии. Наблюдая за ними, Никас понял, что звери пытаются восстановить из бумаги деревья. Они облизывали листки, жевали их и клеили к давно начатым стволам из папье-маше.
Атмосфера была сухая и безнадежная, давно осевшая на картонные деревья, погасшая среди оплывающих грибов. Альфа нехотя объяснил, что это злобно-ироничная концепция угнетенной природы.
— Это гротеск, — мрачно сказал он. — Но каждый гротеск, в свою очередь, просто преувеличенная правда.
Под одной из целлюлозных елок герой предложил разбить лагерь. Девелу было все равно. Он скрылся за освежителями воздуха. Вскоре к обочине, занятой путешественниками, подкатил фургон срочной доставки. Из него в Никаса швырнули тюком со спальным мешком.
У Альфы все было свое. Неистощимая серебряная фляга с черепами, из которой он выкачивал гектолитры неопознанной сивухи. Это все, что на первый взгляд, нужно было прима-образу для сохранения концептуальной стабильности.
Вместе с неприятно изменившимся бородатым Альфой, Никас набрал охапку пестрого глянца и развел костер. Человек глядел, как вокруг огня собираются озябшие звери, и слушал, как его телохранитель урчит горлышком фляги.
— Ну, так как же тебя угораздило получить билет в один конец? — спросил Альфа, на минуту утолив жажду. — По-моему у меня есть шанс посмеяться от души. А, Никас?
— Я просто оказался не в том месте и не в то время.
— Знакомая ситуация. Одна из платиновых схем любой истории. Ничего постыдного в ней нет. Ты знаешь Темную Иронию?
— Думаю…
— Не важно. Просто знай, что она существует. Они с Девелом близко знакомы. Имеют множество… Точек соприкосновения. Она настолько сильна, что часто вмешивается в дела Материи. Не думай, что игра всегда идет в одни ворота. Наши реальности толкают друг друга постоянно.
— То есть, она могла быть виновата в том, что я здесь очутился?
Альфа пьяно замычал.
— Виновата? Или благодаря Темной Иронии ты здесь очутился? Не знаю. Она никогда и никого не посвящала в свои планы.
Они помолчали.
— Наверное, здорово быть воплощением неординарности? — спросил Никас, что бы хоть что-то сказать.
Альфа побледнел. Потом оскалился. И не произнес ни слова. Только выщелкнул из подмышки новую сигарету и угрюмо закурил, сооружая из дыма удивительные сцены.
Никас решил больше не болтать.
— А кем ты был в Материи? — вдруг спросил прим.
Это был неожиданный вопрос, но человек не стал мяться и раздумывать.
— Да уж, был, это точно. Я работал журналистом.
— Писульки? — с вызовом уточнил Альфа.
— Да. Еще фотографии.
Следующий вопрос был еще более неожиданным.
— А ты когда-нибудь входил в дверной проем?
Никас нахмурился и приоткрыл рот, но Альфа быстро его перебил:
— Не торопись отвечать. Я-то знаю, что да. Да! Нихрена тебе меня не понять! Да, ты выходил. Спокойно, расслабленно, входил и выходил. Но это все херня. Самое главное — процесс. Переход из одной точки в другую. Медленный, плавный, никем, стрелять, не спровоцированный. Только твой. Переход. Озвездительно кайфовый.
Журналист посмотрел на него как на идиота.
— Ты думаешь, я порю чушь, да? — спросил проницательный Альфа. — Ладно, хрен с тобой, забудь, что я сказал.