— Н-Е-Е-Е-Т!
Когда Танзи вновь открыла глаза, она увидела не огромного медведя, а мужчину. На его висках выступила седина, а лицо украшали густые усы, стекающие от уголков рта в местами поседевшую бороду. Увидев, что Танзи пришла в сознание, он улыбнулся и остановился:
— Как ты себя чувствуешь?
— Где я?
— Дай подумать, — он посмотрел вверх, на кроны деревьев, затем по сторонам, кивнул и продолжил: — Думаю, ты в лесу. Ты в порядке? Что с тобой случилось?
— Я не помню. Мы с мамой и папой ехали сюда… зачем-то. И потом помню, как я бежала… Ах! — Танзи вскрикнула и закрыла руками лицо, — Я бежала от медведя!
— Тише, тише. Тебе не стоит вспоминать. Как тебя зовут?
— Танзи, меня зовут Танзи…
— Тебе нужно немного отдохнуть, Танзи. Я отведу тебя в наше поселение, а потом, как окрепнешь, подумаем, что делать, хорошо?
Девочка неуверенно кивнула и прижалась к мужчине.
— Меня, кстати, Пётр звать. Пётр Лесник.
— Лесник… Это фамилия? Кого-то в вашей семье звали Лесник?
— Конечно, нет, — засмеялся мужчина, — это, разумеется, известно, что фамилию даруют семье по заслугам человека, но я Лесник, потому что лесник. Таким толком в деревне мы все друг друга зовём. Ты поймёшь. Мы почти пришли.
Девочка посмотрела вперёд. Вдалеке, у края леса, виднелись первые домики — деревянные, некрепкие и попорченные временем, но по-прежнему уверенно сдерживающие ветра и дожди. За ними можно было разглядеть людей, в основном стариков, но и смех детей тоже разносился по округе. Пока девочка рассматривала окрестности, Пётр донёс её до поселения и поставил на ноги. Она неуверенно сделала шаг. Люди, работая тут и там, остановились и не мгновение посмотрели на гостью, но после вновь продолжили заниматься делами, и лишь четверо детей подбежали к ней, с интересом посмотрели, словно увидели что-то необычное, но почти тут же убежали.
— У нас тут все друг друга знают, чужаков почти не бывает, только торговец. — Пётр ненадолго замолчал. — Там мой дом. Дверь не закрыта. Ложись на кровать и поспи, я приду к заходу.
Танзи послушалась. Голова кружилась, и она не могла вспомнить, что произошло. Она понимала, что забыла что-то важное, но ничего не могла с этим сделать. Медленно волочась к указанному дому, она прислушивалась к голосам:
— Ребята, — зашептал один из мальчишек за углом ближайшего к ней дома, — а где Лесник её нашёл?
— А может она такая, волшебная, — продолжил второй, — дядька её нашёл в гнезде волков, и она умеет превращаться?
— В кого превращаться?
— Ну, в волков этих. Будет ему теперь дом сторожить, дядьке, пока он в лес ходит.
— Дурак ты, — вмешался третий мальчишка, — не волки гнёзда вьют, а птицы. Волки яму копают и спят в ней.
— Тогда она яму в доме дядьки раскопает?
Танзи посмотрела в сторону мальчишек, и те, испугавшись, спрятались за углом, а ещё через мгновение понеслись прочь. Девочка вздохнула. Теперь она начала прислушиваться к знакомому голосу Петра. Тот стоял рядом с небольшим деревянным мостиком через реку и разговаривал с женщиной:
— Она какая-то странная, — сказала незнакомка.
— Я думаю, её родителей утащил волк или ещё кто похуже, а девочка спаслась чудом… — Пётр посмотрел на Танзи и заговорил чуть тише: — Посмотри, она, кажется, несколько дней ничего не ела.
— Ртов у нас и без этого хватает, — всё так же громко ответила женщина. — Хворост принёс, как заказывали?
— Ещё не весь, обожди, отдохну и донесу твою часть, Рыбачка.
— Давай-давай, Лесничок.
Стараясь вслушиваться в речь людей, которые разговаривали так громко, что и подслушивать тайком не пришлось бы, Танзи всё-таки добралась до дома Петра. Он мало чем отличался от других, и, похоже, все лачуги в деревне были выполнены на один лад. Открыв старую, но крепкую дверь, она вошла в полумрак. Весь дом состоял из одной большой комнаты, углы которой были закрыты либо старыми пустыми и полу гнилыми шкафами, либо самодельными перегородками из шкуры животных, чьи основы, прибитые к колам, были вкопаны в землю. У ближайшего угла, огороженная большой конструкцией из старого шкафа и навеса, стояла кровать. На деревянное основание была щедро настелена солома, крытая сверху шкурой. Подушка из этого интерьера выбивалась своей натуральностью: её явно делал в городе какой-то мастер, а Пётр, скорее всего, купил. Не думая ни о чём, Танзи упала на кровать и погрузилась в долгожданный крепкий сон.