Лев проснулся в поту. Он не стал вскакивать, громко дыша, и хватая воздух раскрасневшимися, искусанными во сне губами. Он не рыдал, не плакал и не молился. Он просто резко открыл глаза, и в ту же секунду в его голове родилась мысль, что ужаснула его, припечатал к кровати своей тяжестью, неподъемностью.
"Агния мертва. Он убил ее. До того как придти ко мне, он вонзил клыки в ее тело. Кровь Агнии я видел в ту ночь. Он искупал морду в ее крови".
Он не винил себя в том, что не был рядом, не смог помочь. Это было не в его силах, не в его власти. Он был просто маленьким мальчиком, и если бы зверя тогда не спугнули, то и он был бы уже мертв. Тут же в голове зародилась крамольная мысль.
"Может, это было бы лучшего всего. Единственное создание, что я любил, которое любило меня... ее больше нет".
Лев знал, что смерть Агнии навсегда останется шрамом у него на сердце. Он не забудет ни ее, ни зверя, ни ту ночь, что навсегда оставила его одиноким, лишила надежды на счастье, разодрала мечту в клочья.
Мать была там же, где он и запомнил, словно она так и сидела, не шелохнувшись, всю ночь. Лишь на ее коленях больше ничего не было, да выражение лица изменилось. Оно было пустым и равнодушным. Взгляд женщины был направлен в чуть подкопченное окно, но, Лев знал наверняка, что она не видела ни солнечных лучей, что прокладывали робкие дорожки на столе и на полу, не видела плещущуюся в легких объятиях ветра крону яблони, что росла у самого дома. Мальчик подошел к стулу, опустившись на колени подле матери, он взял ее руку в свои. Подивившись ее холодности, он еле слышно позвал:
- Ма.
На лице женщины не дрогнул ни один мускул, а рука все также неподвижно лежала в его ладонях. Лев понял, что мыслями мать далеко отсюда, и раз не откликается на его зов, значит, не хочет возвращаться. Он остался сидеть возле нее, не выпуская руку, лишь слегка поглаживая ее кончиками пальцев. Он был удивлен переменами, что произошли за время его отсутствия. Отец никогда не любил его, но еще никогда не было между ними столь высокой и непроходимой стены отчуждения, никогда еще он не видел столько неприязни во взгляде. Отец не сказал ему ни слова, просто проигнорировал. А мать? Она была весела и беспечна. Каждый вечер она укладывала его спать, гладила по голове, что-нибудь рассказывала. Когда она смотрела на своего единственного сына, глаза ее горели, а губы улыбались, она часто смеялась и шутила, норовя прикоснуться к нему: погладить по голове, взъерошить волосы, обнять за плечи. Но сейчас это все пропало. Ее словно подменили. Или она перестала любить его, скорее по памяти, механически, действуя.
ХХХ
Прошло несколько недель, но та жизнь, что была у него раньше, исчезла безвозвратно. Он понимал это краешком сознания еще тогда после пробуждения, после того, как узнал, что случилось с его возлюбленной. Но окончательное осознание пришло позже, когда ничего в доме не изменилось и спустя несколько дней после его возвращения. Мать все чаще сидела, задумчиво глядя куда-то вдаль, перестала смеяться. Гораздо реже она вспоминала о том, что у нее есть сын. Отец бывал дома редко. Он слышал его голос лишь ранним утром, когда тот уходил на работу, да поздним вечером, когда ему уже полагалось спать. Он знал, куда отец уходит после работы и почему пьяным возвращается домой почти каждую ночь. Он видел его в пивной, когда тот, размахивая большой кружкой, плескавшей в разные стороны пеной, что-то рассказывал или горячо спорил. Иногда он обнимал других девушек, неприлично одетых и сидящих у мужчин на коленях. Он не рассказывал об этом матери. И не потому, что боялся сделать ей больно, а потому, что знал, что для нее это не будет новостью. О том, что происходит в их доме, не знал никто, в том числе и Лев. Но где каждый вечер пропадает глава семейства, знали и видели все вокруг. Люди относились к ним по-разному; кто-то жалел его с матерью, кто-то негодовал, кто-то злорадствовал, кое-кто осуждал.
Лев больше не играл со старыми друзьями. И не потому что они не звали его, не пытались вновь сблизится. Он сам сторонился их. Ему словно в один миг наскучили все детские забавы и шалости. Они больше не занимали его ум и сердце. Он перестал ходить на свою полянку и больше не брал в руки лук. Чаще всего он бесцельно бродил вокруг деревни, иногда останавливаясь, чтобы подумать и полюбоваться природой. Частенько он выходил на берег ручейка, где состоялась его первая и последняя встреча с Маарой. В тайне он мечтал вновь увидеть ее, чтобы девушка развеяла его грусть и тоску, что наравне с не утихающей болью грызли его сердце. Он жаждал, чтобы Маара улыбнулась ему и сказала, что тогда просто пошутила, а Агния живая и невредимая ждет на их месте. Но лишь вновь и вновь натыкался на пустующий берег. Он садился, опускал ноги в воду, как когда-то это делала сестра его возлюбленной. Медленно водя в голубоватой воде то правой, то левой, он следил за ними с некоторым интересом, пока кожу не начинало ощутимо покалывать от холода остывающей от отсутствия солнечного тепла летнего солнца воды.