- Не знаю, как именно реагировать на твое возвращение и что оно сулит мне, - прервала молчание Агния, - Не могу сказать, что я совершенно точно рада этому. Теперь мне предстоит многое обдумать. Верю лишь, что все, что ни делается, происходит неспроста.
Она вновь замолчал. Лев стоял рядом, не смея ничего сказать и не сводя пристального задумчивого взгляда, ловя каждое движение, каждый вдох-выдох, малейшее колыхание волос и ресниц. И ожидая окончательного решения.
- Завтра. Увидимся завтра. На нашей сопке, если ты еще помнишь такую, - сказав это, Агния скрылась в доме, даже не бросив прощального взгляда на мужчину.
Лишь за ней затворилась дверь, Лев бросился прочь, унося свою затуманенную голову, свое бешено бьющееся сердце. Он хотел верить, что, если бы действительно был бы для нее другом, она бы себя так не вела и ни в чем не сомневалась. Но если же это не так, то, значит, у него был шанс. О нет, он не собирался завтра же из нее все выпытывать. За столько лет одинокой жизни вдали он научился ждать, быть терпеливым и внешне спокойным. Если Агнии нужно время, чтобы все обдумать и взвесить, он даст ей это время. И если она скажет ему то, что он жаждет услышать всем сердцем, или хотя бы намекнет ему, то он уже никогда не отпустит любимую от себя.
Ободренный этими мыслями, он чуть ли не вприпрыжку возвращался к дому Сэды. Спать ему совсем не хотелось, но слоняться по деревне тоже смысла не было. Сердце, что рвалось из груди, переполненное вновь воспрявшей надеждой и тайными желаниями, понемногу успокаивалось. В хмельной от всего произошедшего голове, начал рассеиваться дурман от чар и близости Агнии. И потому он не пропустил, он почувствовал, что впереди препятствие в виде закутанного во все черное человека, от которого исходил странный, ни на что непохожий запах. Если бы Лев дал фантазии развиться и окончательно оформиться мысли, то понял бы, что это запах тлена, смерти и разложения. Он остановился в десятке шагов от привалившейся спиной к стволу высокого ветвистого дерева фигуре. И вновь он почуял запах дурманящего травяного напитка, что пила компания в таверне. Скривившись, он помотал головой, стараясь отогнать неприятный вцепившийся в него аромат.
Человек поднял вверх руку, сверкнувшую неприятной белизной. Лев напрягся, следя за каждым движением незнакомца. Но он лишь скинул с головы капюшон, открывая лицо с золотистыми глазами в обрамлении черного каскада волос. И тут он увидел то, что было скрыто от него при первой встрече. На бледной коже примерно в середине лба рождалась извилистая ветвь, распускавшаяся веточками и листочками в разные стороны, что проложила дорогу до левой брови; еще немного, и она коснулась бы глаза, но обрывалась на границе, так и не тронув кончиков коротких волосков. И глаза, дикие, совершенно невозможные глаза яркого цвета. От прежних каре-зеленых не осталось и следа. Было ощущение, что в глазницы залили расплавленное золото. И теперь им, застывшим и обзаведшимся зрачком, она и взирала на него. Лев облизнул внезапно пересохшие губы. Он вовсе не был удивлен встречей, но ожидал, что она произойдет в другом месте и в другое время. И никак не думал, что она сама будет искать встречи.
'Похоже, она заметила меня в таверне и следила', - пронеслось в голове мужчины, заставив его вновь скривиться.
То, что произошло между ним и Агнией, было из разряда интимного и тайного. Об этом нельзя было рассказывать, нельзя было делиться. Но как оказалось, не было тайной еще для одного человека. Золотистые, обведенные черным угольком глаза, что делало их больше и выразительнее, все это время следили за ним. В них появлялись то неприкрытая усмешка, то откровенный интерес.
Вспомнив их последнюю встречу, ее угловатое нескладное тельце, не волнующее, не способное заинтересовать мужчину или заставить остановить на нем взгляд в надежде, что там есть, на чем зацепиться. Он попытался примерить этот образ на стоявшую перед ним молодую женщину. Сейчас он не видел ее фигуры, она почти полностью была скрыта плащом, но, несмотря на это, мог совершенно точно сказать, что она не имеет с этим образом ничего общего. Стоявшая перед ним Маара превратилась в настоящую женщину. Таинственную, необычную, манящую красавицу. Не нужно было быть семи пядей во лбу или дожидаться солнечного света, чтобы понять это. Но если красота Агнии была открытой и теплой, то в случае с ее сестрой все было наоборот. Холодная внешность и что-то пугающее во взгляде, в улыбке, в движениях, заставлявшее ни на секунду не выпускать ее из виду и чего-то ожидать. Его вновь обуяло то чувство, которое она вселяло в него много лет назад, от чего мороз прогулялся по коже.