– Пф! Я был пьян, но открытый сейф от закрытого отличить способен. Даже сумку заметил, висевшую через плечо. Такие кадры запоминаются на всю жизнь.
– А денег много было в сейфе?
– Не считал. Полагаю, прилично. Стопка из разных валют. Большая.
– Ну, раз вор порылся в сейфе, деньги наверняка забрал, да и драгоценности вряд ли оставил. А зачем ноутбук спер? Комп староват, это же видно. И сейф закрыл на код зачем-то, мог и открытым оставить, чтобы менты и мы не мучились.
В это время заглянул Леха:
– Сейф взломали, вас зовут.
Когда смешливый дядечка открыл дверцу, все увидели… пустые полки, будто никогда и ничего там хранили под грифами «ценно» и «секретно».
3. Однажды темной ночью…
Ксюша вышла из душа, завязывая халат и намереваясь предаться чревоугодию, с утра не удалось поесть, а перекусы – дрянь, надоели. Перспектива поесть жареной картошки с яйцами представлялась высшим счастьем, к тому же все готово, доходит на плите под крышкой, и вот сейчас… но раздался звонок, нехотя Ксюша отправилась открывать.
– Ты? – подняла она чудненькие бровки, слегка подправленные татуированными штрихами, придавшими им дивную форму.
– Не ждала? – потеснив ее, вошел Викентий, уловивший едва заметное разочарование в интонации девушки, это его оскорбило.
– Скорее, не узнала, – проворчала она.
Разумеется, Ксюшеньку шокировал его вид: явно кто-то умело боксировал эту холеную физиономию, и сомнений нет, что Вик заработал.
– Странно, – бросил он через плечо, проходя дальше.
– Что же тут странного? – последовала за ним в комнату Ксюша. – Тебя не было полтора месяца, на звонки не отвечаешь, я стала искать другую квартиру…
– И покровителя? – ввернул Вик.
– Об этом тоже подумывала, но не всегда…
– … везет на дураков, – закончил он «глубокую» мысль.
А сам гадал про себя, чем, интересно, она подумывала? Мозгов в этой красивенькой и юной головке мало, впрочем, ему и не нужны мозги, только тело для релакса. Разумеется, выбрал качественное тело, чтобы глаз поднимал один важный и капризный орган, а разговоры разговаривать с ней не о чем. Разве что о суммах за квартиру и на карман, которые Ксюшенька регулярно клянчила сверх обещанной таксы. Да, Викентий содержал любовницу, впрочем, любовницей ее с трудом можно назвать, потому что к любви их связь не имела отношения, это чистая коммерция. Следуя за ним, она поинтересовалась:
– Слушай, где тебя так?
– Упал. С лестницы. Пьяный.
Всегда, когда приходил сюда, первым делом он снимал верхнюю одежду – свитер, пиджак или рубашку, затем кивком головы указывал Ксении на диван, дескать, работать пора, детка. А сегодня Вик снял летний пиджак, небрежно кинул его на спинку кресла, в которое рухнул сам. Пиджак упал со спинки на сиденье, так вот Вик уселся прямо на него, а он так любит свои шмотки, так бережно к ним относится, просто дрожит над каждым пятнышком и пуговицей. Итак, Викентий развалился в кресле, веки прикрыл, словно устал от тяжкого труда, и замер. Будто умер. Ксения рассматривала его…
А он тем временем задавал вопросы самому себе: почему в его жизни появилась Ксюша, маленькая хищница двадцати трех лет? Это трудно объяснить, данная тема годится для психологов, они умеют из ничего создать проблему комплексов и убедить в необходимости тренингов за офигенные бабки. Может быть, комплексы и есть, может, конкретно и его заполнили, однако Викентия устраивало в самом себе абсолютно все. Просто иногда он убегал от успешной, ответственной, умной, эмоционально устойчивой Нии, у которой был один недостаток, но большой: она слишком правильная. И в жизни у нее все размеренно, распланировано, без сбоев и катаклизмов, ей никогда не нужна помощь, она любила справляться с проблемами сама.
Иногда самостоятельность Нии, ее стабильность наводили жуткую тоску на Викентия, он ощущал себя бесплатным приложением к жене, эдаким престижным дополнением, вроде эскортницы при бизнесмене в поездках, а то и просто лишним, ненужным. В такие периоды он бежал к Ксюше, где вел себя как хотел, а не с оглядкой на высококультурную и образованную жену. Здесь он становился самим собой: не ел, а жрал, пивко попивал с соленой рыбкой – сочетание жена считала гадостью, вонь от этого пиршества не переносила, ее буквально тошнило. Он мог ходить по квартире в чем мама родила, мог материться, но совсем чуть-чуть, чтобы случайно при жене не вылетела лексика низов. В общем, Вик становился простым парнем с окраины спального района, с кипящей красной кровью в жилах, этот парень ему нравился. А потом снова влезал в тесную шкурку белой кости и голубой крови, однако и этот Викентий ему нравился.