— Выходит, Акимка вор и грабитель, — голос бывшего денщика дрожал от негодования.
Ван Келлер не ответил: он осматривал помещение. В углу, ближнем к окну, стоял чурбан, на котором, если требовалось, разрубали поленья. Но сейчас на нём лежал аккуратно свернутый тулуп. Голландец перевёл взгляд на тело Акима — коробейник был в рубахе. Указав пальцем на тулуп, мажордом повернулся к Степану.
— Ага, его тулупчик, Акимки, — кивнул солдат, истолковав движение Ван Келлера по-своему.
— И что же? — от сурового взгляда главы меншиковской челяди, казалось, невозможно скрыться даже в темноте.
— Значит это, сударь, что вор и разбойник Аким Зотов забрался ночью в подвал через окно и… — он замолчал и внезапно понял, что хотел сказать настырный голландец, — Нет, этого не может быть! — выкрикнул он, но неуверенно, со страхом, понимая в душе, что прав, прав чёртов иноземец.
Ван Келлер подошёл к двери и громко крикнул:
— Начальника стражи ко мне! Немьедленно!
После подошёл к телу погибшего коробейника.
— Вот что, герр Крайнов, вы ведь имьели дела с ранами. Надобно нож достать и поньять, откуда он, чей, так?
Как во сне Степан выдернул нож и положил его в свой носовой платок, подаренный дочкой на Рождество. Эх, жаль, славная вещица, Катюха старалась, вышивала!
Следующие полчаса Степан пытался привести свои мысли в порядок, но крем уха слышал, как Ван Келлер холодно общался с начальником стражи, который поначалу-то ерепенился, но, увидев труп Зотова, сник и согласился выполнить указания мажордома, вторгшегося не в свой огород. А приказал мажордом следующее: закрыть все двери и ворота, из дворца никого не выпускать, оцепить весь периметр, обыскать всё: каждый уголок сада и улицы вдоль ограды.
Князь как уехал с вечера, так и не вернулся, и никто не ведал, когда же хозяин вернётся домой. Княгиня с сестрой гостили у императрицы. Дело со смертью коробейника требовало вмешательства «расправной палаты», как называли по сию пору только что созданную канцелярию, о которой в народе никто ещё ничего не знал — указ вышел аккурат после Святок. Голландец и начальник стражи пришли к единому мнению: без князя никаких чужих людей во дворец не допускать, ждать его указаний. Но и самим покамест кое-что предпринять необходимо.
— Итак, сударь мой, что же получается? — сухо спросил мажордом, когда они с Крайновым поднялись наверх, в рабочий кабинет Ван Келлера.
Степан сглотнул и с трудом разжал рот.
— А выходят дела как сажа бела. Пустил кто-то лиходея во дворец. Тот, кто в сговор с ним вошёл.
— Так, — голландец открыл бюро и достал свои записи. Всё было как обычно — будто собирается проверять счета, только лёгкое дрожание руки выдавало волнение Ван Келлера, — сие мы установьили. Но вора убили. Отсюда у менья вопросы: кто его убил? Когда убьили? И почьему его убьили?
— Почему? — бывший денщик потёр небритый подбородок. — Да-а-а. Если кто-то заметил и таким образом остановил негодяя, то отчего человек этот молчит? Почему тревогу не поднял?
— Всьё верно, — поджал и без того тонкие губы мажордом, — известно, что князь наградьил бы щедро верного своего слугу. А значьит, тут что-то иное. И мыслю я так: пустил человьек Зотова через окно в подвалье, а подготовьил всё заранее. Указал, как мимо стражи проскочьить, окно открыл, помог злодею.
— Это вы, сударь про тулуп толкуете? — Степан хотел что-то ещё добавить, но вдруг схватился за сердце и чуть сознание не потерял. Перед глазами его стояла картина, кою прогнать не мог никакими усилиями: дочка Катенька медленно идёт к выходу из церкви, а за руку её держит Аким Зотов. Поверить в том, что его плоть и кровь могла… Могла?
Бывший денщик выпил воды, которую ему в стакане подал Ван Келлер — сам из графина хрустального налил, не стал лакея звать.
— Вам, герр Крайнов, сейчас надобно сердце в сторону отставьить, ибо оно плохой совьетчик. — Он постучал пальцем по своему лбу, — Всьё — вот здьесь, здьесь, — он приложил руку к левой стороне камзола, — пусто должно быть.
Мажордом приоткрыл створку высокого окна. С заднего двора донёсся свист бича и звонкие удары. Потом крики, стоны и басовитый рык начальника княжеской стражи:
— Я вот вас, бездельники! О смерти, чер-р-р-ти, молиться станете!
— Хоть кто-то заньят делом, — философски пожал плечами Ван Келлер и прикрыл окно, — кажется, тебье лучше, — он вернулся на место.
— Вопрос «кто» — есть самый важный. И мы должны человьека найти. Вернётся князь, а дома что? Убитый в подвале, злодей неведомый в доме, а? Так мы хотя бы его найдём — князь довольен будет.