Мажордом внимательно смотрел на девушку, как будто пробуя на вкус её уверения. Потом повернулся к Степану:
— Пожалуй, чадица твоя не смогла бы так ударьить старуху. Склонен снять с неё обвинения.
— Спасибо вам, сударь, — облегчённо вздохнул Крайнов, — что верите нам.
— Вера — это хорошо, но здравый смысл — лучше. Бабу ударили, как припечатали, сверху вниз, с силой немалой. Твоя дочь не годьится, чтобы так бить, и зарезать торговца она тоже вряд ли могла бы. Роста — небольшого, хрупкая, силы не те. А вот скажи-ка, девица, кто видел у тебья эту вещь? Кто знал, что ты её взяла, да и не в первый раз?
Катя задумалась:
— Пожалуй, Глафира и Анна Николаевна — они ко мне заходили. Мог знать и Харитон, но я не уверена. Господин Гийом — нет, он не знал.
Ван Клер кивнул и отпустил измученную девушку — ушла, не повернув головы к отцу, как чужая. Сжалось сердце Степана, не винил ее за грехи, в коих призналась. Знал, каков это мир, так виновата ли девка? А кто виноват — тут, может статься, лучше и не задумываться.
— И что же выходит у нас, сударь? — покачал головой бывший денщик. — Не могли же Глафира или Анна Николаевна ударить Перпетую. Француз вроде как не виноват. Остаётся Харитон — вот никак не возьму в толк, зачем ему убивать Перпетую? Акима — ещё понятно. Но опять же, почему тревогу не поднял, не объявил себя героем?
— Харитон… Харитон — шельма и пройдоха. И, как у вас говорьиться, не семи пядей, — голландец постукивал пальцами по столу, — Он мог шутить с той девкой, которая умерла, мог и старуху ударить — вроде как в шутку, конечно, мог и зарезать Зотова, пожалуй.
— Он, как есть он, — стукнул кулаком по спинке стула Степан, — надо его спросить, как следует.
— А нож? — вдруг бросил мажордом, — Нож повара? Как его Харитон мог получьить?
— Украл, — уверенно ответил Крайнов, — потому что ловкий вор. Вон, сам же хвастался на Масленице, что у князя душистую воду подворовывает…
— Вот как? — рассеянно спросил Ван Келлер, — Водица — одно дело, но нож… Наш господин Гийом в свою кухню никого не пускает, а?
— Да, но то и дело там то Глафира, то ещё какая баба крутится. Знаете же, слаб он по этой части, вот и не гонит их.
— Бабы… бабы, — бормотал мажордом, — всё времья бабы… — и вдруг вскочил и лихорадочно начал расхаживать по кабинету.
— А что с бабами? — удивился Степан.
— Смотри-ка, сударь: Зотова зарезали — ты сам сказывал — в тот момент, когда он был незащищён, так? — Крайнов кивнул. — Дальше: тулуп аккуратно свёрнут — так мог сделать Харитон? Нет, это женщьина. И нож у повара бабе взять легко — надо улыбнуться и всьё. И ещьё — вот это, — Ван Келлер поставил перед Степаном баночку с мазью Перпетуи.
— Зачьем Зотов прятал эту вещь в обманном ящике, а? Это важно, и мы должны поньять, в чьём ценность? — он открыл крышечку, понюхал и с отвращением отвернулся. — Мерзость экая! Но для кого-то имеет значение. Это небольшие вопросы, но есть и другие: зачьем убили старуху? Она кому-то угрожала?
— Да всем, — Крайнов вспоминал позапрошлый вечер, — и мне угрожала, но теперь я понимаю — она о Катерине говорила. Да, ещё вроде бы всех выведет на чистую воду. Кто-то что-то сделал… Болтала, как всегда.
— А может статься, и не болтала? И кто-то поньял, что она узнала о чьих-то проделках. От кого?
— Так… — бывший денщик прищурился, — так выходит, что только от Акимки — она же с ним беседу вела после службы. Опосля ни с кем не говорила — они во дворец возвращались: уже стемнело, реку переходили — не до разговоров-то.
— Угу, — согласился голландец, — и она его должна была к нам впустить, ибо были они в сговоре. Но её убьили. Что оставалось злодею Зотову?
— Искать того человека и заставить его сделать дело вместо Перпетуи, — после того, как дочь более не подозревалась в убийствах, мыслить Степан стал яснее.
— Так. А человьек тот не хочет иметь дела с торговцем, но у того находится управа какая-то на упрямца, он заставляет. И если всё сложьить, то выходит, что банка эта — есть довод Зотова, иначье в ней нет смысла.
— А может, и нет, — развёл руками солдат, — ну, засунул просто так, забыл…
— В обманном ящике? Сударь, Зотов собьирался забраться во дворец князя. Ничьего случайного, ничьего просто так — у него всьё было продумано, каждая мелочь. Кинжал в сапоге, короб присыпал снегом, но так, чтоб можно было легко найти. Нет, не забыл он про банку эту… Что с ней не так?