Солнце показалось почти полностью, разбив всю красоту момента. Нет, и корабль остался прежним, а после и танцующий хоровод фэлий, и стадо единорогов, и букет сверкающих роз – но такое невозможное, нежное розовое сияние ушло, стертое ярким солнечным светом, оставив после себя привкус чуда – не магического чуда, а чего-то непостижимого, меняющего тебя изнутри.
В полном молчании мы направились к Управлению. Хрупкую тишину, установившуюся после рассвета на фонтанах, не хотелось нарушать ничем, даже шагать мы невольно старались осторожнее.
Но город с рассветом начинал просыпаться. Заскрипели ставни, что-то металлическое громко звякнуло вдалеке, от ряда домов потянуло запахом хлеба. Полная женщина, утирая платком раскрасневшееся лицо, выскочила из переулка нам наперерез, обогнула и помчалась дальше, таща корзину, доверху забитую пучками благоухающей зелени. Я проводила глазами стремительно удаляющиеся плетеные бока, между которыми и моя тушка поместилась бы с комфортом, и свернула к лавке.
Приличный район. Были бы ближе к реке, или в северной, старой части города, или на восточных окраинах, наблюдали бы совсем другую картину. Я невольно поморщилась, вспоминая последнее свое посещение неблагополучной части города – с рассветом понемногу расползались уставшие, сонные шлюхи, и первые солнечные лучи застревали в морщинах и трещинах многослойной краски на лице; попрошайки же, наоборот, понемногу выбирались из жилищ, канав или подвалов – чумазые дети со сливами темных глаз, виснущие на карманах и подолах, как клещи, старики, прокаленные солнцем до красно-коричневой кожи, полуслепые бабки, хватающие прохожих за складки одежды.
Мелкая хлебная лавка была зажата между двумя каменными громадами. Небольшой прилавок и длинные ставни уже освободили от полосатого полотнища, изнутри доносился перестук, негромкий говор и ни с чем не сравнимый аромат корицы.
Миккел хмыкнул. Я обернулась, вопросительно подняв бровь.
- Это было очень правильной идеей, пойти на службу. – пояснил он. – любого мужа ты бы за полгода объела и разорила…
Задрав нос и оставив без ответа эту бессовестную клевету, я легонько стукнула костяшками пальцев по рассохшемуся дереву ставен.
Пока я выковыривала из карманов мелочь и расплачивалась с булочником, Мик ушел вперед и стоял напротив свежеотстроенного дома, который, однако, выглядел каким-то заброшенным. На дорожке, протянувшейся ко входной двери, лежали листья и мелкий мусор, наметенный ветром, дверь была приоткрыта. На окне второго этажа кое-как прилепилось круглое птичье гнездо.
Мик задумчиво разглядывал входную дверь.
- Смотри, как запечатали. – он указал мне глазами на вход. Я прищурилась, глянула в темноту. Мрак тут же расцветился желтыми всполохами.
- Остановка времени? – озадаченно переспросила я, перекладывая пакет с булками в левую руку, правую же протянула к дому.
Печать магконтроля послушно мигнула и развернулась полотнищем символов. Я всмотрелась в светящиеся строки.
- А, это где псих напал на дочь кого-то из дома Памяти, помнишь? – Я сморщила лоб, пытаясь выудить имя из глубин памяти, потом сдалась и махнула рукой. Вязь погасла. – еще и месяца не прошло? Там все не последние шишки были, до нас только слухи и дошли…Магконтроль от и до вел все расследование.
- Помню, Дарнель. – Мик шевелил губами, что-то подсчитывая в уме. Яркие голубые глаза блестели как-то нездорово…хотя, как им блестеть после бессонной ночи? – Они потом еще в спешке обвенчались с огненным хмы…Райналем, в смысле. Мы как раз перед помолвкой с ним встретились, он как раз…Хони, ты чего?
Я скрючилась, хватая ртом воздух. Казалось, меня с размаху лягнуло в грудь какое-то животное вроде лошади, а то и дракона Рапия Просвещенного. Слова долетали как будто из-под толстого одеяла.
…мягкая, рыхлая земля, прохладная. Я ковыряюсь в ней руками, разгребаю непослушными ладонями горки почвы. Колени тонут, платье наверняка перемазано ужасно…не знаю, как объяснять эти пятна утром, особенно если я ничего не найду.
Но я нахожу. Вялая, прохладная, смутно белеющая в темноте ладонь. На месте ногтей – кровавые раны. На запястье земля налипла комом, очищаю пальцами. Открывается узор, словно воронка, чем – то красным…кожа немного ползет под пальцами. На тыльной стороне руки тоже грязь, почти ничего не видно, но я знаю, что там.
Темно-рыжие веснушки.
Я зажимаю рот другой рукой. Жирная грязь размазывается по губам.
Не помню, как я тогда оказалась дома…до сих пор не помню. И сплетни на следующий же день – али Райналь, наследник, сошел с ума и перерезал кучу народу…
Мне не было дела до других людей, для меня существовал только один – одна. И ту у меня забрали так…так…
Отпустило. Щека горела от пощечины. Длинный нос Мика маячил перед глазами, все остальное расплывалось.
Неловко пошевелилась – сижу на подогнутой, уже затекшей до мурашек ноге, прямо посреди дороги. Ухватившись за протянутую руку, встаю – Мик выдергивает меня вверх, как морковину из грядки.
- Спрашивать без толку, м? – сердится, ноздри раздуты, между темно-русых бровей вертикальная складочка.
- Да я сама не знаю, что такое. – легко вру я, убирая волосинки с потного лба. – Дыхание что-то…перехватило.
Ни к чему выворачивать перед посторонними, ничем перед тобой не провинившимися людьми темные казематы собственной памяти.
Глава 5
Глава 5.
На сон было отведено всего два часа. Кое-как выдираясь из сна без сновидений, больше похожего на обморок, я упрямо выволокла непослушное тело из теплого кокона подушек и одеял и облила его же холодной водой, для прояснения мыслей. Мысли не прояснились, зато язык обрел невиданную гибкость и изощренность в воспроизведении новых шедевров нецензурного устного творчества.
Стянув волосы и придвинув поближе стопку бумаги, я вызвала Эмзи. В ходе часового издевательства над милым зверьком я выведала все крохи информации, которые хранились в разных отделах, доступных для детективов моего уровня. Скрупулезно записала все, даже несущественные мелочи – понятия не имею, что может пригодиться. Спустя еще сорок минут я, приодевшись в приличное платье, пристроив скрытую в пространственном кармане кобуру на бедро (надеюсь, не понадобится – юбки придется на голову забрасывать, чтобы достать оружие) и скрыв следы жестокого недосыпа изящной шляпкой с небольшой частой вуалью, направилась в новый район, отчаянно стараясь не маршировать как обычно, а хоть сколько-нибудь изящно передвигать ногами.