Глава одиннадцатая
ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ
В СВОЕ ВРЕМЯ
— Внимание! Суд идет!
Присутствующие в зале заседаний поднимаются с мест, но шум теперь намного меньше, чем в первый день процесса. В ряду, где сидит Берек, большинство стульев пустует. Между ним и Беттиной, которая сидит на пятом или шестом месте от него, всего один человек. Меньше людей и за длинным столом, предназначенным для представителей печати. Журналисты не спешат доставать свои блокноты. Лишь одна женщина держит наготове карандаш — это журналистка и историк Мириам Нович. Она постоянно присутствует на всех процессах над военными преступниками, не пропускает ни одного заседания. Мириам напряженно следит за Болендером, отвечающим вопросом на вопрос:
— Вы считаете, что в мое время погибло 86 тысяч человек? — Слова «в мое время» он повторяет уже в который раз. И понимать их надо — «тогда, когда я, Болендер, служил в Собиборе».
— А как вы сами считаете? Сколько вы уничтожили — больше или меньше? — допытывается прокурор.
— Когда я прибыл в Собибор, там был сплошной лес. Мы создали лагерь. Ни кирпича, ни глины, никаких строительных материалов на месте не было. И за короткое время выросли коттеджи, бараки, мастерские.
— Вы были строителем?
— В мое время мы делали все, что прикажут.
— На складах одежды и ценных вещей, отобранных у заключенных, вы бывали часто?
— Нет. К ним я отношения не имел.
— А у ювелиров?
— Я имел полномочия заходить только к одному из них.
— В чем заключались ваши обязанности при разгрузке транспортов с заключенными?
— За железнодорожную платформу я не отвечал.
— Но все видели, как вы ходили там с кнутом и избивали людей.
— Кнут у меня был толщиной с прутик от веника. Один случай, возможно, был. — Болендер повернул голову и стал всматриваться в зал, как будто разыскивая кого-то. — Штангль приказал мне отобрать группу из двенадцати трудоспособных евреев. Когда я их пересчитал, оказался один лишний. Тринадцатого я, разумеется, прогнал.
— Куда?
— Мне важно было освободиться от него. Куда он делся — это его дело. Еще был такой случай: при мне один из заключенных попытался убежать, а я даже не взялся за оружие.
— Кто его задержал — охрана или ваша собака?
— Мне неизвестно, что он был задержан. Возможно, он и спасся.
— Выходит, что вы, Болендер, в Собиборе спасли еврея?
— Спас, — произнес он сперва нерешительно, а потом более уверенно. — В свое время я не одного спас. Я им сочувствовал. Подробнее я скажу об этом позже.
Обервахмейстер Лахман тяжело, как слон, качнулся и разразился смехом. Френцель от неожиданности зажмурил глаза. По щеке, от виска до шеи, у него пробежала судорога. Прокурор спрашивает далее:
— О том, что вы не только уничтожали, но и спасали узников, вы на предварительном следствии заявляли?
— Я никогда и никому не заявлял о том, что кого-либо уничтожал, и никто никогда у меня не спрашивал, спасал ли я кого-либо.
— Вы можете назвать свидетелей, которые это подтвердят?
— Пока я свидетеля назвать не могу.
— Вы не можете, а мы можем назвать людей, которые сами видели, как вы убивали узников только за то, что они якобы плохо работали. У нас имеются показания людей, которые своими глазами видели и слышали, как вы приказывали расстрелять двести узников за то, что они намеревались обратиться к администрации лагеря с жалобой. Вы, Болендер, лично участвовали в их расстреле. Эти факты вы признаете?
— Нет.
— Что вам было известно о так называемом «лазарете» на территории лагеря?
— Это была большая и глубокая яма, куда свозили больных и слабых.
— Откуда и для чего их туда свозили?
— Прямо с железнодорожной платформы, чтобы не перегружать газовые камеры.
— А потом что с ними было?
— Раз они миновали газовые камеры, они уже оказывались не в моем ведении.
— Подсудимый Болендер, своим ответом вы наконец подтвердили, что газовые камеры находились в вашем распоряжении, а теперь объясните нам, что ожидало людей в «лазарете»?
Болендер вытянул шею, как будто ему вдруг стал тесен воротник.
— Их расстреливали. Лично я в этом не участвовал.
— Со временем мы докажем, что и в этих акциях вы принимали участие. При этом вы еще надевали белый шелковый халат и шутили, что одной пулей вы излечиваете больного раз и навсегда.