— Кое-что я о нем слышала, но впервые увидела его только сегодня. Он выдает себя за полковника, бывшего командира особой группы по уничтожению коммунистов, евреев и цыган, сопровождавшей оккупационную армию.
— А я о существовании двойника и не подозревал и в зале его не заметил. Все-таки не понимаю, чем это может мне грозить?
Тереза ничего не ответила и только пожала плечами.
На другой день после неудачного празднества в газете «Жорнал ду Бразил» появилась информация о состоявшейся в Итатиае встрече пятидесяти бывших нацистских преступников, иллюстрированная фотографиями ее участников.
Вот когда Вагнер понял, что ему давно надо было продать свою ферму и вместе с Терезой покинуть насиженные места. Сделать это сейчас ему вряд ли удастся, так как за ним безусловно уже следят, и деньгами тут не откупишься. А коль так, он своей попыткой тронуться с места вызовет еще большее подозрение, и тогда уж наверняка с него глаз не спустят.
ДОБРОВОЛЬНОЕ ЗАТОЧЕНИЕ
Время шло, и чем дальше, тем больше страх охватывал Вагнера, и он терял выдержку. Все эти годы в Бразилии он ни с кем не переписывался, теперь же почтальон часто к нему наведывался. Письма посыпались со всего света. В конвертах, как правило, лежали вырезки из газет. Прочитать их — а они были на разных языках — он не всегда мог, но фотографии были одни и те же: он и Тереза, он и его двойник. В одном из писем рядом с текстом под вторым снимком красными чернилами сделана приписка: «Один из них — палач из Собибора Густав Вагнер, и его убить мало». Эти письма вызывали у него все нарастающее смятение. Ему мерещилось, что отовсюду его выслеживают.
Днем он еще как-то крепился, но с наступлением темноты, особенно по ночам, все звуки и предметы рождали в нем страх. Это в Хартгейме ему легко было уговорить себя, что им, избранным, состоящим в «Черном ордене», нечего бояться, что они и в воде не утонут, и в огне не сгорят, вражеские пули их не возьмут, а снаряды их минуют. В это легко было верить тогда, когда он был вне опасности. А кто теперь ему подскажет, что нужно сделать, чтобы сохранить свою жизнь?
Он пробовал было утопить страх в вине. В последние годы врачи ему категорически запрещали употреблять спиртное, и все-таки по вечерам он нет-нет да прикладывался к рюмке, но ничего не помогало. Тревога даже во сне не покидала, и страшные сновидения преследовали его каждую ночь.
В один из вечеров он выпил несколько рюмок бразильской башасу и даже до кровати не смог добраться, так и остался сидеть за столом, голова гудела, все в ней перемешалось. Мысли, видения уносили его в далекое прошлое. Вдруг ему послышался голос, возникающий издалека и возвещающий о том, что наступает час расплаты: пролитая им кровь не исчезла бесследно, и зря он тешил себя надеждой, что земля укроет, со временем все забудется. Возмездие за содеянное неминуемо.
Он все явственнее слышит отзвуки приближающихся шагов: нарастает глухой шум, переходящий в мощный гул. Это идут те, кого он уничтожил. Кто же тридцать с лишним лет после гибели поднял их из забытья? Вот они уже переступают порог дома. Ощущение такое, словно его пригвоздили к стене. Над ним висит ягдташ с бахромой. Он уже давно не охотник, теперь охотятся за ним. Ему страшно, он боится двинуться с места. Вот-вот примутся за него, и в ход пойдут те же зверские пытки, которые он так охотно применял к своим жертвам. Он в ужасе: у мертвых это уже позади, а ему еще предстоит испытать. Не лучше ли покончить с собой? Легко сказать! В здравом уме на такое решиться может не каждый. Нужны железные нервы и холодный рассудок. У него на это не хватит мужества.
Вот они уже рядом. Знакомые лица. Там, в лагере смерти, где они были в его власти, он не давал им ходить и даже стоять на ногах: они ползали перед ним, как черви. Он их избивал так, что они валились наземь и больше не поднимались. Здесь же они все стоят на ногах. Их главаря он видит впервые. По его знаку все выстраиваются, как это делали на аппельплаце, — по росту в четыре ряда.
Дом, оказывается, и не дом вовсе. Здесь все поделено на прямоугольники, точь-в-точь как в лагере. Вместо комнат — бараки с оконцами, забранными железными решетками. Даже запах паленого тот же. Вагнеру кажется, что он все еще тот, каким был в те времена. И сил в нем не убавилось, ему ничего не стоит справиться с любым из этих призраков. Так не лучше ли воспользоваться испытанным приемом, замахнуться, как бывало, правой рукой и…