Леон Гросс… Не часто встретишь такого человека. Агие Вондел много рассказывал о нем. Береку Гросс особенно пришелся по душе силой воли, сдержанностью и, главным образом, твердым характером. С ним забываешь обо всех опасностях. Как это ему, бывшему узнику Бухенвальда, удалось войти в доверие к Терезе Штангль, стать близким другом дома, так что она прислушивается к его советам?
Тереза Штангль… Принято считать, что по внешнему виду нетрудно узнать, что человек собой представляет, но к Терезе это не относится. Ей не откажешь в умении вести себя соответственно обстоятельствам, в обходительности. Бросаются в глаза ее самоуверенность, стремление навязать свою волю, и не случайно Тереза стала женой Штангля, а теперь — любовницей Вагнера. Такие, как она, становились надзирательницами в лагерях и обычно отличались жестокостью.
Терезе казалось, что ее безмятежная жизнь будет длиться вечно. Но настала пора, когда нельзя было, как прежде, ходить по земле с гордо поднятой головой. Само по себе поражение третьего рейха ее тревожило меньше, чем собственный проигрыш. Но она все еще упорно не хочет примириться с мыслью, что прошлого не вернешь. К чему, скажем, она вдруг принялась разглагольствовать о своей любви к Вагнеру? Сильно встревожил ее Фушер. Она его боится и в то же время рассчитывает с его помощью спасти Вагнера.
Юджин Фушер… Этого американца Берек, собственно говоря, видел один-единственный раз, но раскусить его, кажется, нетрудно. Он часто отмалчивается, но вовсе не оттого, что не знает, как и что сказать. На людей привык смотреть сверху вниз. Всегда и всюду стремится быть хозяином положения. Но на первом плане у него собственная выгода. Если ему не удастся заработать на Вагнере, он найдет что-либо другое, на чем можно будет погреть руки.
Но хватит размышлять. День уже в разгаре. У озера, где он вчера сидел, ему предстоит встреча с Гроссом.
Берек идет по затененной стороне улицы. Глаза щурятся от обилия света. Жарко. Воротник рубашки расстегнут. Рукава засучены выше локтей. Галстук он никогда не любил носить. Сейчас бы он душил его, как удавка. По приезде он сразу же обзавелся легким головным убором с большим козырьком, теперь он защищает его от солнца. Глаза скрыты за темными очками.
Да, с Гроссом советоваться можно. Но если Берек мог бы в эту минуту поговорить со своим партизанским командиром, ставшим для него и другом и учителем, — со Станиславом Кневским! С ним бы он отвел душу и услышал бы от дяди Станислава: «Берек, дорогой, вот что я тебе скажу…» Если бы это было возможно… Но — увы! Представитель польской миссии по делам военных преступников Станислав Кневский рано ушел из жизни. Мать в таких случаях сетовала: «Плохие люди живут долго, а вот хорошие умирают рано».
Гросс заранее предупредил Шлезингера, что может задержаться. Так и случилось. В ожидании друга Берек сидит, не отрывая взгляда от слегка колеблющейся водной глади. Озеро перешептывается с ветерком, мерно колышется, словно колыбель, убаюкивающая ребенка, напевая мотив без слов, без начала и конца. Быть может, оно воспевает красоту своей страны, нескончаемое благодатное лето, землю, где зреют ананасы, апельсины, бананы, кокосы, а на хлебном дереве растут зелено-желтые плоды величиной с арбуз. Из их мякоти пекут вкусные лепешки, варят варенье. Берек отведал этих яств — вкус у них отменный. Но напев этот может быть и печальным напоминанием о том, что в этой стране, с ее несметным природным богатством, голодает не только горстка индейцев, чудом сохранившихся в тропической сельве бассейна Амазонки, но и сотни тысяч «своих» батраков и городской бедноты.
Вдруг с оглушающим шумом и треском мимо проносится моторная лодка, и напев улетучивается, будто испарился.
Долго наслаждаться, любоваться озером Береку не пришлось. Показался Гросс. От быстрой ходьбы он задыхался, но присесть отказался. По пути к Терезе они смогут все обговорить. Оказывается, Гросса тоже можно удивить! Берек передает ему свой разговор со Шлоком, и Леон смотрит на собеседника, будто тот с луны свалился. Все услышанное настолько взволновало обычно сдержанного и невозмутимого Гросса, что он то и дело перебивает Берека, переспрашивает. Внезапно он останавливается, на лице промелькнула ироническая усмешка: похоже, у Гросса созрел новый план.
— Скажите, пожалуйста, вы уверены в том, что достаточно будет вам произнести «да» или «нет», и Шлок вас послушается?
— Думаю, что послушается. — И после небольшой паузы: — Вам хочется подставить ножку Фушеру?