В зеленом дерматиновом переплете с цифрой I на корешке — альбом, и в вырезы его плотных листов, предназначенных для семейных фотографий, вставлено множество документов. Для Печерского они бесценны: это первые официальные данные о событиях в Собиборе.
Варшава, 24 октября 1943 г.
Бунт в Собиборе. Во второй половине октября произошел кровавый бунт евреев в лагере смерти Собибор. Узники лагеря убили несколько десятков своих палачей — эсэсовцев и вахманов. После поджога лагеря узники бежали.
Этот документ нуждается в некоторых уточнениях. Первое: лагерь подожгли не узники, а сами эсэсовцы по приказу Гиммлера: и второе: сводка помечена 24 октября — на десять дней позже восстания. Удивляться этим неточностям не приходится, если принять во внимание условия подполья.
Варшава. 16 ноября 1943 г.
Ликвидация лагерей проводится в быстром темпе. Узников расстреливают из пулеметов. Первыми сжигают лагеря, в которых находились евреи. Третьего ноября был ликвидирован лагерь в Травниках, в котором находилось около трех тысяч евреев. Предвидя намерения своих палачей, узники готовились оказать сопротивление. С целью усыпить бдительность заключенных, администрация лагеря за несколько дней до этого смягчила отношение к ним: улучшила питание, объявила о намерении расширить строительство мастерских, и для этого привезли стройматериалы. Узникам приказали копать противовоздушные рвы и там же всех расстреляли. Таким же образом уничтожили всех евреев из лагеря в Понятове, а их там было 15 тысяч. В Собиборе евреи, вовремя разгадав намерения палачей, разоружили и перебили гарнизон эсэсовцев и вахманов и скрылись в лесу. Спаслось около пятисот узников.
Информация помечена 16 ноября 1943 г., а еще 4 ноября Глобочник доложил Гиммлеру:
«Рейхсфюрер!
19.X.1943 я закончил актион «Рейнгард», руководителем которого я был, и закрыл все лагеря».
…Если бы можно было услышать голоса миллионов людей, уничтоженных в Освенциме, это был бы ужасающий вопль — грозное предупреждение всему человечеству.
Печерский сидит у журнального столика и перечитывает старые письма Томаса. Через несколько дней состоится их встреча, и они, надо думать, наговорятся досыта, Печерскому же хочется уже сейчас проникнуться заботами и переживаниями своего лагерного побратима.
ИЗ ПИСЬМА
Дорогой Сашко!
Я обращаюсь к тебе так потому, что под этим именем тебя помнят все, кто спасся из Собибора. Иногда какой-нибудь эпизод из жизни врезается в память и не теряет своей остроты по сей день. Стоит мне подумать о тебе, и я вспоминаю такую картину: холодный октябрьский вечер, и ты в легком плаще стоишь у дверей женского барака. Помню также Шубаева — «Калимали» тогда его называли — и его любимую песню про чайку, смело несущуюся по волнам. Он обычно пел ее по вечерам, перед тем, как нас выгоняли на аппельплац для вечерней проверки.