Еще почти целых восемь лет Цибульский продолжал свои мошеннические проделки, и каждый раз находились люди, верившие этому проходимцу. Окончательно он был разоблачен в 1972 году. Выяснилось, что человек, вздумавший присвоить себе чужие заслуги и чужую славу, ни в одном из немецких лагерей никогда не был. В годы войны он прожил на оккупированной территории Украины и работал одно время вахтером, потом экспедитором.
Ветер на дворе немного утих. До прихода Ольги Ивановны с работы можно еще успеть кое-что закупить. Печерский выходит на улицу. Он живет в центре города. Здесь ему дорог каждый уголок. На рынок ходить он небольшой охотник. Но ничего не поделаешь: ему очень хочется встретить Томаса хорошим обедом.
— Мистер Блатт, это первое ваше знакомство с нашей страной?
— Да, и я счастлив, что наконец-то осуществилась моя тридцатишестилетняя мечта.
— А что питало ее столь долгие годы?
— Страстная надежда встретиться с человеком, вашим земляком, сыгравшим исключительную роль в моей судьбе — по существу, давшим мне вторую жизнь. Это Александр Печерский.
— Вас можно поздравить: мечта сбылась — встреча состоялась. Какова ее предыстория?
— Корнями своими она уходит в годы второй мировой войны… Мне было двенадцать лет, когда фашисты оккупировали Польшу, где жила наша семья. Вам, наверное, известно, какая судьба ожидала живущих под оккупацией евреев. В 1943 году нас бросили в фашистский лагерь смерти. Из нашей семьи я один лишь и уцелел.
Советский лейтенант Саша Печерский стал организатором тщательно продуманного и необычайно смелого восстания узников лагеря смерти. Так я и многие другие пленные остались живы.
— Мистер Блатт, как повлияло на вас пережитое во время войны?
— Ни один психоаналитик уже не избавит меня от выработавшегося во мне с детских лет «комплекса войны», если это можно так назвать. Дайте вашу руку, пожалуйста, — чувствуете? До сих пор ношу в себе материализованную память о войне — фашистскую пулю, «засевшую» под подбородком.
Помню, как поразило меня мужество советских военнопленных. Под дулами автоматов, ежеминутно глядя смерти в глаза, они не теряли стойкости духа и назло своим врагам запевали русские песни, многие из которых часто звучат в магнитофонной записи и на пластинках в моем доме и сейчас. Как видите, интерес к вашей стране формировался у меня в довольно необычных условиях.
— Как сложилась ваша жизнь в мирное время?
— После войны я перепробовал много профессий: работал санитаром в госпитале, стоял за станком на заводе. Потом увлекся электроникой… В настоящее время являюсь одним из руководителей небольшой фирмы по производству стереоаппаратуры для транспортных средств, живу в Санта-Барбара — городе, расположенном в ста милях от Лос-Анджелеса — столицы южного штата Калифорнии.
Будучи по призванию и первой моей профессии журналистом, я много пишу о минувшей войне, об ужасах фашизма. Пытаюсь делать документальные фильмы на эту тему. Считаю, что таким образом вношу свой скромный вклад в дело мира, который так нужен нашим народам.
— Мистер Блатт, изменило ли недельное знакомство с нашей страной ваши прежние представления о ней?
— Видите ли, моя судьба не типична для Америки, а мои симпатии к СССР, советским людям — в силу всего вышесказанного — можно назвать врожденными. Не скрою, многие отговаривали меня ехать, но деньги были заплачены, билет куплен, да и отступать я не захотел… Самолет доставил меня в Ленинград, и я влюбился в этот чудо-город. Удивление другого рода — радушие, гостеприимство.
В Ростове я был гостем семьи Печерских, посетил дома некоторых их знакомых. Наверное, в представлении многих американцев, зараженных «великой американской мечтой» стать богатыми, иметь несколько машин, собственную виллу и многое другое, достаток моих новых знакомых, прямо скажем, очень скромен.
Здесь я видел мемориал «Змиевская балка». Какой впечатляющий по своей правдивости и трагичности памятник жертвам фашизма! Уверен: большинство американцев хотят жить в мире с народом вашей страны, к которой питают неподдельный интерес, и мало кто из моих соотечественников жаждет возврата «холодной войны».
Знаю, что по приезде домой в Санта-Барбара мне придется отвечать на множество вопросов, и убежден: мои ответы на них, рассказы о людях, с которыми я встречался, убедят их во многом…