— Это лишь один из многих вариантов, но раз не хотите Шмайзнера, мы его пока в расчет не берем, тогда с кем?
— Мне сегодня ночью приснился мой чистильщик сапог из лагеря.
— Френцель! Перестаньте! Не станете же вы беседовать с призраком. Так кого назовете?
— Допустим… — Он задумался. — Допустим, Тойви Блатта. Правда, этот мне сразу и припомнит, что его родителей я передал в руки Болендера.
— Каждый из них может вам что-нибудь припомнить. Блатт, говорите? — Зигель достал из портфеля толстый блокнот с алфавитным указателем и открыл страничку на букву «Б». — У меня значится тут Томас Блатт. Это тот же? Томас Блатт опубликовал ряд материалов о Собиборе, сделал кинофильм и выдает его за документальный. За последние три года он дважды побывал в России и оба раза встречался с Печерским.
Теперь Френцель вспомнил, что на первом процессе по делу Собибора никому из адвокатов не удалось сбить с толку Блатта. Свои показания он давал убедительно и умно.
— Ганс, а что, если и от Блатта отказаться?
— Шмайзнер не подходит, Блатт тоже. Может, вам больше по душе Курт Томас — тот, что вас ловко выследил и вынудил полицию посадить вас за решетку? Уж он-то напомнит вам, что вы несете полную ответственность за семьдесят одного голландца, которых расстреляли в Собиборе. Но коль вы так хотите, давайте еще полистаем список. Меер Зисс сам видел, как вы ударом сапога размозжили ребенку голову. Цукерман — тот вытащит свои вставные зубы и скажет: «У меня теперь такие потому, что мои Френцель выбил». А захочет — снимет рубашку и покажет рубцы на теле: двадцать пять ударов вы ему тогда всыпали. Каждый, Френцель, найдет, что сказать о вас, и не пытайтесь повторять свою выдумку о том, что после восстания в карманах убитых узников находили письма, в которых о вас писали как о хорошем человеке. Не мусольте и версию, будто верили, что осужденные были переносчиками инфекционных болезней и это вынуждало вас уничтожать их. Короче говоря, если Блатт прибудет из Америки для дачи показаний на суде и не откажется встретиться с вами, остановимся пока на его кандидатуре.
— Может, все же лучше остановиться на Самуиле Лерере? Он также живет в Америке, — нерешительно предложил Френцель.
— Ну, этот как раз из тех, кто стукнет вас кулаком по башке, и судись потом с таким. Это он в Луна-парке взял Бауэра. Давайте больше не обсуждать кандидатуры. Наша встреча и без того продолжалась дольше, чем я рассчитывал.
Еврей Тойви Блатт и эсэсовец Карл Август Френцель впервые увидели друг друга весной 1943 года на перроне железнодорожной станции Собибор. Тойви Блатт вспоминает: «Нас привезли в товарных вагонах. Двери распахнулись. Охранники в черной форме заорали: «Выходи, выходи!» Мы столпились на перроне. Появился Френцель и распорядился, чтобы ремесленники вышли вперед. Вышли все мужчины, так как инстинктивно почувствовали, что те, кого возьмут, имеют шанс остаться в живых. Я стал умолять Френцеля, чтобы меня тоже взяли, и он ткнул в меня пальцем: «Будешь чистить мне сапоги».
14 октября 1943 года Тойви Блатт и Карл Август Френцель снова встретились. Группа сопротивления подготовила массовый побег узников лагеря. До этого, 2 августа 1943 года, четыремстам евреям из лагеря Треблинка, расположенного в Восточной Польше, удалось совершить побег.
Блатт рассказывает: «Я с группой узников бросился к воротам. Тут я увидел Френцеля. Он вел огонь из автомата. Но мы скоро оказались за воротами».
В середине шестидесятых годов Блатт увидел Френцеля, но уже в качестве подсудимого на Собиборском процессе, проходившем в Хагене. Он был приговорен к пожизненному заключению.
Теперь, в 1982 году, Блатт был снова приглашен как свидетель в Хаген, где суд присяжных рассматривал апелляцию Френцеля о пересмотре его дела. Блатт в который раз увидел того, кто отправил в газовые камеры его брата, мать, отца, друзей, всех жителей его родного города Избица. Он его не узнал. Семидесятидвухлетний обвиняемый Френцель с большими залысинами и двойным подбородком, робко взирающий на всех из-под толстых стекол очков, — этот тучный мужчина с красными прожилками на лице ничем не напоминал безжалостного обершарфюрера СС, коменданта первого лагеря, распоряжавшегося жизнью и смертью заключенных.
Тойви Блатту не забыть и не простить того, что происходило в Собиборе. Спасшись от смерти, он дал себе клятву сделать все, чтобы люди не забывали о шести миллионах погубленных евреев и об их убийцах. Когда кончилась война, он поставил перед собой цель разыскивать убийц. Его интересуют общественные условия и личные обстоятельства, приведшие к национал-социализму и его массовым преступлениям. Это побудило его согласиться на встречу с Карлом Августом Френцелем. Приводим некоторые выдержки из их разговора.