Ветер раздувает полы пальто, башмаки деревенеют. Ноги заледенели, холод пронизывает до костей. Чтобы хоть немного согреться, Берек начинает подпрыгивать и прыгает с такой силой, будто забивает кол в землю. Он рад, что может себе это позволить. А где теперь Томаш? Тогда в лесу, когда они его искали и не могли найти, Лёлек в шутку сказал: «Бог дал дураку руки и ноги, и тот дал дёру».
Вдруг Берек остановился как вкопанный и весь обратился в слух. Улыбки на лице как не бывало. Ему показалось, что кто-то приближается. Он занялся подсчетом. Сколько времени может уйти у Анны на дорогу туда и обратно и на то, чтобы смолоть зерно? Нет, возвращаться ей еще рано. Вот залаяла собака. Это Анна только вышла из деревни. Теперь отчетливо слышно: по тропе, что змеится метрах в двухстах отсюда, кто-то едет верхом. За время, что Берек живет на хуторе, всего один раз появился человек от партизан. Берек его не видел, но все, что они с Юрком успели отпечатать, и то, что Берек написал, тот унес. Дважды приходили полицаи, но это было днем. Несколько часов они пьянствовали, горланили и еще до захода солнца убрались восвояси. Юрко тогда остался на хуторе ночевать. От него несло самогоном, и утром с похмелья у него трещала голова.
Поздней осенью все вокруг голо, и Береку приходится стоять затаившись на одном месте. Ведь, кроме ножа, никакого оружия у него нет. Пока он не узнает, кто этот верховой, придется играть с ним в прятки. Наконец тот проехал мимо, топот стал удаляться, а в воздухе остался теплый лошадиный запах.
Берек так сосредоточенно прислушивался к звукам на хуторе, что не заметил, как подошла Анна. Он взял у нее из рук мешочек с мукой, а она направилась к тропе, чтобы узнать, кто здесь проезжал. Оказалось, это Лёлек. Он обменялся с Анной несколькими словами и повернул обратно в лес доложить командиру, что дорога на хутор свободна. Приехали те же самые партизаны, которых Берек видел, когда впервые оказался в доме Анны.
— Добрый вечер, Анна, добрый вечер, Берек!
Если судить по величине чугуна с пшенной кашей, который Анна достает из печи, нетрудно догадаться — она ждала гостей. Правда, каша довольно жидкая. Анна черпает ее деревянной ложкой, и пар валит чуть ли не до потолка. Еда не бог весть какая, но уписывают ее как самое аппетитное жаркое. Под ложку Берек подставляет кусочек хлеба — чтобы и капля не пропала.
Из привезенных для печатания материалов командир достал сложенное письмецо и подал его Береку:
— Это тебе.
Глаза Берека бегают по строчкам.
«Дорогой Берек! О зверствах фашистов уже столько писали и рассказывали, что кое-кто думает: вряд ли можно к этому добавить что-нибудь новое. Мне приходится читать разные документы, в которых рассказывается о самоотверженности и героизме. Героизм в условиях, когда, казалось, люди совершенно лишены возможности сопротивляться. То, что произошло в Собиборе, потрясает. Даже самый отчаянный крик не в силах выразить всю боль, какую испытываешь, читая твои строки. Сказать, что это мужество и героизм, — значит сказать мало. Мы попытаемся узнать о дальнейшей судьбе Сашка. Как только что-то выясним, сообщу тебе. А теперь мне хотелось бы еще немного поговорить с тобой.
Я знаю, тебе сегодня исполняется пятнадцать лет. От имени партизанского командования поздравляю тебя как мужественного бойца. Отсчет твоего партизанского стажа мы начали со дня восстания в Собиборе. Пятнадцать лет! Но не ошибся ли календарь? Как уложить в эти годы путь, который тебе пришлось пройти? Меня удивило, как глубоко ты сумел осмыслить и изложить все то, что произошло с тобой и твоими товарищами по борьбе. Желаю тебе, чтобы скорее наступило время, когда ты снова сможешь почувствовать себя таким юным, каков ты есть.
Мне передали, ты разочарован, что воюешь без винтовки. Ты не прав, Берек. То, что ты делаешь, трудно переоценить. Люди должны знать правду. Это укрепляет в них силу и волю к борьбе.
Письмо ободрило Берека. Он как бы вырос в собственных глазах, стал сильнее. Зря он думал, что его не взяли в отряд оттого, что не верят в его силы. Оказывается, его считают партизаном. Он был благодарен человеку, написавшему это письмо. Кстати, почерк оказался тот же, каким написаны тексты воззваний и листовок. Кто же он, этот человек, который несколькими словами сумел вдохнуть бодрость в его душу? Анна, возможно, ответила бы ему, но Лёлек, который в это время готовил пойло для лошадей, вдруг повернулся и приложил палец к губам. Вместо того чтобы объяснить, что к чему, он задал Береку встречный вопрос: